В тени Сфинкса (сборник НФ)

— Какой еще Алмаш?

— Как какой? Алмаш Шхлуцхофер. Мой лучший друг, — с гордостью сказал мальчик. — Ты мне что-нибудь купишь?

Лала ласково погладил жесткий ежик волос.

— Куплю. А что бы тебе хотелось?

— Да мне все равно.

— Тоже мне… не знаешь, чего хочешь, а пристаешь: «купи, купи»!

— Но ты же взрослый и сам должен знать, чему обрадуется твой ребенок.

Они вошли в огромный гастросам.

— Вот купи мне это, — показал мальчонка на полку с консервами.

— Потерпи, сперва купим, что велела мама.

Они остановились возле прилавка с гастрономией.

— Пожалуйста, двести граммов свиной грудинки!

— Есть ветчина в банках, зельц, венгерское сало, колбаса из Бочкая. Только что получили… — добродушное лицо продавщицы расплылось в широкой улыбке.

— Пожалуйста, двести граммов свиной грудинки!

— Купите что-нибудь из колбас: диетическая, сырокопченая, варено-копченая, пражская, марсианская… — словно не слыша Лалы, перечисляла продавщица.

— Я прошу у вас двести граммов свиной грудинки! — настойчиво повторил он.

— А окорок?! Одно загляденье…

— Мне нужна грудинка! — сухо оборвал Лала.

— Но…

— Скажите, — раздраженно перебил он, — почему вы не хотите дать мне двести граммов грудинки?!

— А ее у нас нет.

— Тогда взвесьте двести граммов колбасы, — безнадежно махнул рукой Лала.

— Будьте любезны.

Соседний прилавок ломился от хлебных изделий.

— Пожалуйста, пять булочек.

— Есть рожки, рогалики, завитушки с маком… — быстро затараторила маленькая, круглая, как шарик, продавщица. Ее младенчески розовое толстощекое лицо с узкими черными глазками чем-то походило на румяную, пышную сдобушку со сливами. — Вот, пожалуйста, пончики, марципанчики… — Она перевела дух. — Могу предложить палочки, батончики лупи-купи…

— Да не нужны мне все ваши луци-куци, — взревел Лала так, что девушка в ужасе шарахнулась от него. — Дайте мне пять булочек.

— Булочки кончились, — сердито отрезала она.

— Дайте пять рогаликов.

Они долго ходили по огромному гастросаму, но прилавка с пивом так и не нашли.

— Не могли бы вы сказать, где пиво? — спросил космонавт у парнишки, расставлявшего какие-то бутылки.

— Слетайте на Луну, — посоветовал тот. — У нас пива нет уже почти неделю.

— Здравствуй, дорогая! Ну, что ты сегодня делала?

— Ах, и не говори… Давно у меня не было такого трудного дня, — тяжело вздохнула жена.

— Какая ты сегодня красивая. И прическа тебе к лицу!

Стройная, с большими серыми глазами, крошечным ярким ртом, Цила была очень хороша, и Лала смотрел на нее с такой ласковой улыбкой, на которую, казалось бы, нельзя было не ответить тем же. Но Цила была вне себя от возмущения. Щеки горели, глаза метали молнии.

— Мне пришлось целых четыре часа просидеть в парикмахерской!

— Мама! Я хочу на горшок!

— Ты уже большой мальчик, мог бы и сам сходить… Ладно, скажи папе. Должен же он хоть что-то делать для нас! Лала, как прошел полет? — небрежно бросила Цила.

— Ты знаешь, сегодня… — начал было муж.

— Пойду приму ванну! — Тут же перебила она. — Только я стала пылесосить, как притащилась тетушка Манци и как затараторит… Ее ведь не остановишь. Несет всякий вздор. Совсем меня замучила, уж думала, конца этому не будет. — Голос жены звучал трагически. — А вы накрывайте пока на стол, будем ужинать, — чуть веселей добавила она, взмахнув длинными, густо накрашенными ресницами. — Словом, тетушку Манци унесло только в полдень. Пока я управилась с уборкой и добралась до парикмахерской, было уже три часа! Ну и отсидела там целых четыре часа!

— Но, дорогая, ведь сейчас еще только половина шестого…

— Четыре часа в эдакой жарище! Да разве ты можешь представить себе, какой это кошмар? Правда, прически хватит теперь на неделю. А грудинка где? Что это? Рогалики? Ты купил рогалики?! — Возмутилась Цила. — Ведь я же велела булочки! Все утро тебе это вдалбливала. Куда ты девал пиво?

Лала опустил голову, беспомощно заерзав на стуле.

— В гастросаме не было ни грудинки, ни…

— Не зря я говорила маме: что тебе не поручи — все без толку, — ее красивое лицо сделалось злым и высокомерным. — Стоит хоть раз попросить о какой-нибудь мелочи, чтобы в этом убедиться. Скажи, есть что-нибудь на свете, что бы ты сумел сделать!?

Кшиштоф Рогозинский, Виктор Жвикевич В ТЕНИ СФИНКСА [41] Пер. Е. Вайсброта

Старуха сидела у окна, опершись локтями о подоконник, и высматривала что-то там, в раскинувшемся за стенами дома мире.

— Когда я была девочкой, — проговорила она, — женщин вроде меня было множество. Они днями просиживали у окон. Мне всегда интересно было, зачем они так сидят и что видят… Ведь сидели они даже тогда, когда за окнами никого не было. Как вот сейчас. Иногда я останавливалась под их окнами и тоже смотрела. С того же места на то же, что и они. И ничего интересного не видела. Мне это быстро надоедало и я убегала. А они еще долго сидели и смотрели. Может, тоже чего-то ждали?

— Возможно, но задерни занавески.