В тени Сфинкса

15. IX. 2039. Сегодня позировал Симингтону. Измеряя пропорции моего лица при помощи карандаша, левой, свободной рукой он что-то положил себе в рот — украдкой, но я-то заметил. Он застыл, всматриваясь в меня и бледнея; на висках у него показались прожилки. Я испугался, но это почти мгновенно прошло; он сразу же извинился — как всегда, вежливый, спокойный и улыбающийся. Однако выражение его глаз в эту секунду забыть невозможно. Мне как-то не по себе. Эйлин все еще у тетки, по ревидению — дискуссия о необходимости реанимализации природы. Диких зверей давным-давно нет, но ведь можно воссоздать их путем биосинтеза. С другой стороны, стоит ли рабски копировать то, что когда-то бездумно состряпала эволюция? Интересно выступал сторонник фантастической зоологии: нужно, мол, заселить заповедники не плагиатами, а плодами оригинального творчества. Из проектных образцов особенно удачными мне показались грабасты и леммипарды, а также огромный муравец, поросший густой муравой. Основная задача, стоящая перед зоодизайнерами, — гармоническое сочетание новых животных со специально подобранной природной средой. Крайне любопытными обещают быть люминодрамонты — гибрид светлячка, дракона о семи головах и мамонта. Не спорю — все это оригинально, а может быть, и красиво, но мне как-то ближе старые, простые животные. Я сознаю неизбежность прогресса и умею ценить лактофоры, которыми опрыскивают луговую траву для получения творога. И все же исчезновение с пастбищ коров — мера, в общем-то, рациональная — невольно наводит на мысль, что луга, лишенные их флегматичной, интровертивно пережевывающей экзистенции, как-то пусты и печальны.

16. IX. 2039. Странная заметка в утреннем «Геральде» — о проекте закона, по которому старение объявляется наказуемым. Спросил Симингтона, как это понимать. Тот лишь усмехнулся. Выходя из дома, во внутреннем дворике заметил соседа. Он стоял, прислонившись к пальме, закрыв глаза, а на его лице, на обеих щеках, сами собой появились красные пятна, образовавшие четкий контур ладони. Он потряс головой, протер глаза, чихнул, высморкался и начал опять поливать цветочки. Как мало я все-таки знаю! Пришла осязаемая открытка от Эйлин. Ну, не чудесно ли это — современная техника у любви на посылках! Мы, наверно, поженимся. У Симингтонов только что прибывший из Африки левак — ловец синтетических львов. Его рассказ о неграх, побелевших при помощи альбинолина. Но хорошо ли решать наболевшие социальные и расовые проблемы химически? Не слишком ли это просто? Получил рекламную бандероль — внушилки, которые сами никак не воздействуют на организм, а лишь убеждают принимать другие психимикаты. Значит, есть все-таки люди, не желающие их глотать? Этот вывод меня ободрил.

29. IX. 2039. Все еще не могу опомниться после беседы с Симингтоном. Вот уж поговорили начистоту! Может, из-за принятой нами повышенной дозы симпатина пополам с амиколом? Он буквально сиял: проект был готов.

— Тихий, — сказал он мне, — вам известно, что мы живем в эпоху фармакократии. Осуществилась мечта Бентама о максимуме счастья для максимума людей — но это лишь одна сторона медали. Вспомните-ка французского мыслителя: «Недостаточно, чтобы мы были счастливы — нужно еще, чтобы несчастны были другие!»

— Пасквильный афоризм! — возмутился я.

— Нет. Это правда. Знаете, что производит «Прокрустикс инк.»? Наша товарная масса — зло.

— Вы шутите…

— Нисколько. Мы реализовали противоречие. Каждый теперь может делать ближнему пакости — без всякого для него вреда. Мы освоили зло, как вирусы, из которых приготовляют вакцины. Ведь чем, позвольте спросить, была до сих пор культура? Человек убеждал человека быть добрым. Только добрым. А куда прикажете распихать все остальное? История распихивала так и сяк, где внушением, где принуждением, но в конце концов всегда что-то не помещалось, выпирало, вылезало наружу.

— Однако разум говорит нам, что следует быть добрым, — не сдавался, я. — Это же всем известно! Впрочем, теперь, я вижу, все вместе, достойно, успешно, сердечно, весело, в гармонии, искренне и заботливо…

— И как раз потому-то, — прервал он меня, — тем сильней искушение вре́зать — наотмашь, со смаком, вдоль, поперек, для равновесия, успокоения, ради здоровья!

— Как-как, повторите?

— Ну, будьте же, наконец, искренни. Бросьте заниматься самообманом. Это уже ни к чему. Мы свободны — благодаря сонтезированию и злодеину. Каждому столько зла, сколько душа пожелает. Побольше несчастий, побольше позора — для других, разумеется. Неравенство, рабство, ссоры, раздоры, барышень под седло! Когда мы выбросили на рынок первые образцы товара, их расхватали в момент; помню — люди рвались в музеи, в картинные галереи, каждому хотелось вломиться в мастерскую Микельанджело с дубиной в руках, поразбивать скульптуры, продырявить полотна, а при случае накостылять и самому маэстро, если б осмелился стать на пути… Вам это странно?

— Странно?! Мягко сказано! — взорвался я.