В тени Сфинкса

«После прокатившейся недавно волны грабежей дирекция Музея искусств вынуждена была установить дополнительную сигнализацию. Однако вчера уже через два часа после открытия музея…»

— Вчера! — фыркнула старуха.

— «…через два часа после открытия музея, — повторил он, — обнаружилось исчезновение икон, принадлежащих кисти Андрея Рублева. Показания свидетелей противоречивы…»

— Не удивительно, — вставила она.

— «Посетители, находившиеся в то время в зале, утверждают, что иконы укладывал в сумку мужчина в форме работника музея. Дежурная по залу показала, что видела молодую элегантно одетую даму с черным саквояжем. Продавщица из газетного киоска обратила внимание, как портье помогал уложить саквояж в багажник микробуса пожилому лысому мужчине. У машины был номерной знак дипломатического корпуса. Перед следственными органами снова возникает вопрос: кто совершил кражу — одинокий грабитель или целая шайка?»

— Иконы Рублева, — вздохнула старуха. — Когда я была молодой, из книжек вырезали цветные репродукции византийских икон, наклеивали на доски, слегка чернили над огнем края, а сверху покрывали лаком, и лики святых глядели со стен своими огромными глазами… Теперь, наверно, тоже смотрят на того грабителя.

— Не известно, был ли он один.

— Наверняка один, — заметила она, потянувшись за вязанием. — Они теперь все могут.

Старик зашелестел газетой.

— О! Послушай:

«Я ПОЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЕСЛИ ТЫ СТАНЕШЬ ДЕВУШКОЙ!

Один мужчина полюбил юную и красивую девушку. Его чувство не осталось без взаимности. Однако девушка избрала для себя общественный статус мужчины. Читатель спрашивает, как ему поступить. Нам представляется, что нельзя склонять девушку изменять решение. Это ее личное дело. Кроме того, как гласит старинная поговорка: важно чувство, а не пол».

— Хотела бы знать, как все это у них в действительности выглядит, — сказала старуха, вывязывая очередную петлю.

— Любая революция порождает проблемы: общественные, технические, биологические, — заметил старик. — Но со временем все приходит в норму.

— А я тебе говорю, на этот раз добром не кончится.

— Кто знает, — старик перевернул страницу. — О, вот:

«ВОЛНЕНИЯ НА ТЕРРИТОРИИ КОЛЛЕДЖЕЙ.

Строгий надзор со стороны службы безопасности за соблюдением молодежью ограничений полиморфизма привел к бурным выступлениям студентов, требующих права на самоустановление формы».

— Один придумал, а другие… только б не отстать, — сказала старуха с явным осуждением. — Копаешься в старых газетах, а во всех одно и то же. Фанатики расовой сегрегации требуют ограничений, а недоросли — свободы выбора. Им только позволь. В пеленках застаешь сосунка, а под утро…

Старик громко рассмеялся.

— Все шутишь. С этим-то как раз никаких забот. Право на выбор дает психическая зрелость, — он поправил на переносице очки, заглянул в низ страницы и посерьезнел. — Взгляни, что они тут пишут! «ГРАНИЦЫ ТРАНСФОРМАЦИИ». Статья какого-то профессора Гольберга. Впервые слышу.