В тени Сфинкса

Однако Регина, имевшая доступ к финансовым документам, с их доводами не согласилась. Ее не убедили слова Бирке, будто деньги на реконструкцию мебельного цеха будут выделены в первом квартале следующего года. У нее были все основания для сомнений. Пошла к директору и попыталась объяснить ему, что деньги нужны сейчас, а не через год. На несколько лет товарищ директор вполне может удовлетвориться нынешней обстановкой. А если уж так хочется — пусть время от времени переставляет мебель. Чем не выход из положения?

Конечно, доводы ее на Э.-А. не подействовали. Регина не успокоилась, поставила этот вопрос на расширенном заседании парткома, где, к удивлению директора, подвергла вдобавок критике судорожные усилия, связанные с изготовлением глиняных кружек, и взяла под защиту художника Бендорфа и его карикатуру в стенной газете. Э.-А. бросил ей упрек в близорукости, она-де не видит перспективы, не вникает в истинные нужды производства. А потом, когда это не помогло, стал исподволь ее преследовать, сверх меры загружая с помощью Бирке работой. Она совсем закопалась в бумагах. И, как это часто бывает в подобных случаях, сделала несколько ошибок, которых никогда не допустила бы в иной обстановке. Ей стали постоянно делать замечания: мол, ее подготовка для современного уровня недостаточна.

Положение не изменилось и по сей день. Да, Регина могла бы перейти на другое предприятие, место нашлось бы, но она как раз не хочет уходить. Это значило бы сдаться. Она старается везти воз и не склонять головы. Но я-то вижу красные нервные пятна у нее на щеках, вижу, как она подавлена, как переживает, мучается, и я не хочу и не буду терпеть это. Я перенес Эрнста Августа в будущее (или надо сказать в настоящее?), хотел помочь ему, а теперь я отправлю Э.-А. в прошлое. С момента прибытия сюда я работаю над проблемой прыжка в прошлое. Это очень и очень сложная задача, труднее, чем осуществление прыжка в будущее: необходимо обратить фактор времени в отрицательную величину. Но я приближаюсь к цели семимильными шагами. Еще несколько дней, еще неделя, и я достигну желаемого. Э.-А. была предоставлена возможность исправиться, но он ею не воспользовался, повторил былые ошибки, перенес их в настоящее. Так пусть и заплатит за все, пусть испытает судьбу, уготованную ему прошлым.

*

Герт Никлас, конструктор фабрики «Антиквар», перу которого принадлежит этот рассказ, был найден мертвым первого октября 1977 года в подвале своего дома, оборудованном им под лабораторию. Похоже, он погиб в результате каких-то опытов. Их характер я могу (пусть и недостаточно полно) себе представить.

«Трагическая случайность, — писала газета, — повлекла за собой смерть химика-любителя». Ну, газета газетой, а я считаю иначе.

Рассказ конструктора несколько недель назад переслала мне Регина Ф., начальник планово-экономического отдела фабрики «Антиквар», мы с нею познакомились около года назад. Она, разумеется, не в состоянии была подтвердить точность рассказа о прошлом ее друга (он никогда не посвящал ее в это), но подтвердила каждое слово, написанное Никласом о бывшем директоре фабрики. За несколько месяцев до кончины конструктора Э.-А. Франкенфельд действительно таинственным образом исчез с фабрики и из города. Полиция эту загадку не смогла разгадать. Следствие продолжается, но увенчается ли оно успехом?

С исчезновением Э.-А. рухнула и вся его система. Пришел новый директор, и несостоятельность Бирке стала ясна как день. Сейчас он служит продавцом в одном антикварном магазинчике. Гребуш тоже не работает больше в «Антикваре», так же как и инженер Ренк. Да и еще кой-кому предстоит скатиться по служебной лестнице. Драматичной представляется мне судьба Мани Клотц; после исчезновения Э.-А. она испытала тяжелое нервное потрясение и находится сейчас на излечении в клинике.

— Я ничего не понимаю, — повторяет она каждому, кто приходит навестить ее. — Я ничего не понимаю.

Чем ей помочь? Воистину, историю, подобную рассказанной, обычной не назовешь.

Иштван Немере СТОНОГИЙ [4] Пер. с венгерского Е. Умняковой

Незнакомая планета оказалась дикой, голой и пустынной.

Вокруг космического корабля расстилалось море красновато-коричневого песка. Солнце, пылавшее почти над головой, жгло немилосердно, и его лучи переливались причудливым золотисто-зеленым светом. Не было видно ни рек, ни озер; лишь глубокие безводные рвы рассекали пустыню. Должно быть, с наступлением ночи их затопят дождевые потоки.

Но сейчас был день — самое время для работы. Однако дежурного космонавта не интересовало ничто, кроме рельефа отдаленных гор.

Какие-то странные, непонятные горы…