В тени шелковицы

Когда мать умерла, Катарину позвали к нотариусу. Дескать, не хочет ли она наследовать дом после родителей, остальные от него отказались. К чему он им, только налоги платить. Да и мне он не нужен, ответила тогда Катарина; что с ним делать, только хлопот прибавится. Да и на сад не стоит тратить сил, деревья старые, высыхают. Овощи тоже невыгодно сажать, без воды тут ничего не уродится, пришлось бы регулярно поливать, а на поливку нету времени. Нет, господин нотариус, отдайте это наследство кому другому, с меня моего хватает. Никого не нашлось, кто бы занялся брошенным домом, его могло или даже обязано было взять государство, но и государство тоже на такие подарки не падко. Нотариат дело отложил и лишь время от времени беспокоил наследников своими вызовами и повестками. Катарине думается, что вопрос с наследством до сих пор не решен.

Родственники не приходят навещать Катарину; раз в два-три года, всегда в день поминовения усопших, она встречает кого-нибудь на могиле родителей, но это мимолетные встречи. Повесят родственники на крест веночек, положат на могилку хризантемы, зажгут свечки и уже торопятся к своим машинам. Всяк спешит, даже поговорить некогда, хотя бы об этом наследстве. Моторы зафырчат, колеса покатят, мгновенье — и родственников поминай как звали, даже клубов пыли не осталось на дороге.

В последний раз они собрались все вместе на похоронах матери. С тех пор Катарина вообще не видела брата Вендела. Этот на кладбище даже дорогу забыл.

На свадьбу младшей дочери Бетки Катарина особыми письмами пригласила всех своих родственников. До последней минуты стояла перед домом, не покажется ли вдали кто-нибудь из них. Но никто не приехал, почта доставила молодоженам только поздравительные телеграммы. Брат Йожко прислал Катарине письмо, где отписал, что с радостью приехал бы на свадьбу, да не смог, потому что находится в больнице… Собственная свадьба не была так неприятна Катарине, как дочерина. Каждому было подозрительно, отчего это между свадебными гостями нет никого из ее родных. Зять был мораванин, на свадьбу к нему нагрянули веселые земляки, но потом им тут, конечно, тоже стало не по себе. Они ничего не сказали, но Катарина и без слов все поняла. После свадьбы ей сделалось еще грустнее. Вот когда она в полной мере осознала серьезность своего давнего решения. Дочь уехала с мужем, живут они в Брно, у них ребенок, дочка. Катарина давно уже не видела внучку, зятю не по нутру порядки, заведенные в доме тещи.

Дождь льет не переставая, черепичная крыша промыта до блеска. Но под трубой дыра, и через нее, наверное, вода заливает чердак и комнату… Крышу надо бы поправить, непроизвольно отмечает про себя Катарина, но тут же осекается: к чему ее поправлять, к чему? Но внезапно возникшая мысль все не дает ей покоя; на самом деле, не может она спокойно смотреть, как превращаются в прах усилия многих трудолюбивых рук. Да разве же не намучились мы все с этим домом? Страшно вспомнить, сколько себе отказывали, сколько самоотречения скрыто в этих стенах, в крыше… Так неужели взять и вот так просто все послать к черту?

Ах, как все запуталось, вздыхает Катарина, выходя из сарая, чтобы проверить, не перестает ли дождь.

Кажется, перестал. Она возвращается за сумкой, еще некоторое время стоит под навесом, дождевые капли редеют, и Катарина быстро припускает по двору вдоль дома.

Не надо было сюда ходить, только испортила себе настроение. А еще сон этот — боже мой, ну как такие вещи вообще могут присниться человеку? И так он меня мучит, словно я все это пережила наяву. Не надо было сюда ходить, не надо.

Небо разъяснилось. Дождь прекратился. Катарина идет по улочке меж палисадниками, направляясь к знакомой нам широкой площади, которая чуть подальше перейдет в полевую дорогу.

Дождь прошел обильный, и хотя луж нету, но почва промокла, на подошвы Катарине налипает грязь. Она шагает полем, вдоль посевов кукурузы, спешит домой. На грязь не обращает внимания, она к этому привычная.

Мужа Катарина нашла в том же положении, как и оставила. Он полулежит, полусидит на постели возле кухонного окна. Скрип двери выводит его из задумчивости, он поднимает взгляд на жену, но не говорит ничего.

Катарина ставит сумку с покупками на пол в углу и вздыхает, переводя дух. Потом вынимает из сумки товар и раскладывает все по своим местам.

Бутылку уносит в каморку, спросив сперва мужа, не хочет ли он выпить пивка.

— Я откупорю, коли хочешь…

Муж отрицательно мотает головой.

Покончив с этой работой, жена уходит в соседнюю комнату и вскоре возвращается назад, но уже в домашнем платье.

— Ты довольно долго, однако, — произносит наконец муж.

— Что долго?

— Долго шла из магазина.

— Пришлось переждать, ты ведь видел, какая налетела гроза. Хорошо еще, не застигла в поле.

— Ты всегда найдешь, чем отговориться…

— Чего мне отговариваться, у меня ведь нет крыльев, ты знаешь, я не летаю, а иду пешком.

— А я тут хоть подыхай от голода и жажды, — раздражается муж, и лицо у него багровеет.