В тени сталинских высоток

Одна беда, как правило, притягивает к себе другую. Незадолго до Нового года не стало Лозового. Помимо небольшой квартиры в Москве, он снимал частный домик в Подмосковье. Там проводил все свободное время с женой и престарелой мамой. Поздним вечером, в темноте, по пути от железнодорожной платформы до дома, он провалился в глубокую яму с ледяной водой. Стоны услышали случайные прохожие. Спасти его не удалось. Я об этом узнал совершенно случайно. Позвонил в очередной раз на кафедру в Академию имени Куйбышева. Секретарь трагическим голосом сообщил страшную новость. От неожиданности я уронил трубку. Было ощущение, что почва уходит из-под ног. Меньше чем за два года – такие потери! Подавленное настроение сохранилось надолго.

Тем временем учебный процесс набирал обороты. Большой объем курсовых проектов требовал полной творческой самоотдачи. До предела сократилось свободное время для подработки в мастерской Алабяна и Гипрогоре. Предстояла, на завершающем этапе четвертого курса, первая практика в проектной организации.

Весь курс распределяли по разным организациям группами по четыре – пять человек. Я оказался в списке практикантов института «Военпроект». Нас направили в один из его филиалов, который размещался в глубине Садово-Спасской улицы. В назначенный день мы узрели начальника – майора Акопяна. Он чем-то напоминал архитектора Алабяна, но скорее как пародия. Эмоционально и с сильным акцентом майор приветствовал нас:

– Добро пожаловать! Вам очень повезло. Предстоит реконструкция одного из объектов в районе Лефортово. Консультант проекта – лауреат Сталинской премии Иван Владиславович Жолтовский[66]. Вы будете исполнителями его замыслов. Возможно, даже встретитесь лично.

Важно шествуя впереди, он развел нас по рабочим местам. Мы заполнили анкеты. Дали подписку о неразглашении секретной информации. Начальник спецотдела каждого просверлил своим взглядом прямо-таки насквозь. Ореол секретности был доведен до полного абсурда. Затем Акопян пригласил нас в свой просторный кабинет. На стене висела крупномасштабная схема генерального плана всего комплекса. Его начали создавать еще в эпоху Петра I. В Лефортовском дворце царь устраивал ассамблеи, театральные представления, принимал послов. На обширной территории впоследствии появился еще один дворец, два корпуса кордегардии и военный госпиталь. Именно его и собирались расширять.

Нам предстояло сделать ряд обмеров госпиталя. Внести в чертежи поэтажные планировочные изменения. Выполнить перспективное изображение госпиталя согласно изменяемым параметрам поручили мне. Удалось уложиться быстро, в течение рабочей недели. Для продолжения работы требовалось представить подрамник в карандашной графике на просмотр Жолтовскому. Вскоре была назначена встреча в просмотровом кабинете его дома № 6 по улице Станкевича (ныне Вознесенский переулок). Он находился в самом центре между улицей Горького (Тверской) и Герцена (Большой Никитской).

Дом имел интересную историю. Он был выстроен в конце XVII века. Здесь родился поэт и драматург А. Сумароков, а в 1826–1844 годах проживал поэт-романтик Евгений Баратынский, у которого в гостях бывал Пушкин. Впоследствии владельцем дома стал брат поэта и философа Н. В. Станкевича[67]. Очень долго (без малого 40 лет!) в этом доме жил Жолтовский.

Прошло немало десятилетий, а память цепко держит воспоминание о визите. Крутая деревянная лестница в небольшом флигеле вела в бельэтаж. Стены площадки перед главным входом украшали работы Ци Байши[68]. Это были необыкновенно красивые и тонкие каллиграфические гравюры. Они выразительно передавали природный колорит и быт Китая.

Из флигеля мы перешли в большую прихожую в виде широкого длинного коридора. Справа, плотно друг к другу, стояли старомодные одинаковые шкафы. Сверху они были заставлены круглыми картонными коробками. Слева стена была прорезана тремя проемами с филенчатыми двухстворчатыми дверями. Слабо освещенная прихожая и темная отделка стен и мебели создавали ощущение умеренности и даже аскетизма. Из прихожей мы были приглашены в приемную, где расположились на мягких кожаных диванах. Примерно через полчаса распахнулась застекленная дверь в архитектурную мастерскую.

На пороге появился великий творец. Высокий, худой как щепка старик. Жестом пригласил нас войти. Бодро, несмотря на преклонный возраст, сел в старинное, с резными фигурами, кресло. Мы обступили его с двух сторон. Жолтовский медленно, с улыбкой, обвел всех изучающим взглядом глубоко запавших, мудрых глаз. Акопян выложил перед ним заготовки планов и разрезов госпиталя. Архитектор долго их просматривал, иногда пользуясь лупой. Дрожащей рукой с длинными сухими пальцами делал пометки на полях чертежей. Кратко, тихим голосом объяснял суть замечаний. Все с лихорадочной скоростью записывали каждое слово.