В теснинах гор

Иногда сидит, бывало, спокойно, молча, а потом вдруг хихикнет от каких-то своих мыслей. «Что с тобой, Хабиб? Ты чего?» — а он только рукой махнет и улыбнется виновато.

Но не дай бог, бывало, обидеть Хабиба, бросить в него камнем или ударить. Обидчику своему он не прощал. Только тем, кто не знал Хабиба, могло показаться, что он забыл обиду. Мстил он, улучив удобный момент, нанося внезапный удар обидчику. Подкараулит своего врага, швырнет в него камнем и тут же исчезнет. Или вдруг с неудержимой яростью набросится, откуда только сила. Зато к тем, кто радушно относился к нему, жалел, Хабиб был бескорыстно привязан и предан. А если, случалось, кто-нибудь из его друзей дрался, Хабиб яростно бросался на противника друга.

Теперь, стоя с красным петухом под мышкой, около харчевни Дербиша, Хабиб ласково улыбался прохожим, не смея подняться па порог харчевни. Он не заметил, как перед ним с плетью в руках вырос разъяренный хозяин чайханы.

— Вот тебе, дурак проклятый, — размахнувшись, Дарбиш что было силы ударил Хабиба по лицу плетыо. — Да как ты смеешь стоять тут, оборванец. — Удары один за другим сыпались на ничего не понимавшего Хабиба. Выпустив из рук петуха, закрыв лицо руками, он, сгорбившись, стоял под ударами Дарбиша. Потом вдруг, оторвав руки от лица и не обращая внимания на удары, присел, шаря вокруг себя руками: он искал выпавший у него из шапки серебряный рубль, подарок Асадуллы. И так, видно, рубль этот был дорог ему, что он забыл о боли. Сквозь слезы он плохо видел, худые плечи вздрагивали под рваной рубахой.

— Пошел отсюда, собака. — Дарбиш снова было замахнулся плетью, но подбежавший Асадулла крепко схватил его за руку.

— Не смей трогать невиновного!

— А–а! Красный петух! — Дарбиш вне себя от ярости сверлил Асадуллу узкими щелками глаз, но плеть опустил. — Тебе это даром не пройдет, красный петух. Мы еще встретимся, — прошипел он.

— Обязательно встретимся, Дарбиш, будь уверен. — Асадулла помог подняться Хабибу. Кто-то поймал красного петуха и поднес Хабибу, а подошедший в это время Абдулатип нашел его серебряный рубль и подал другу.

«Ты не огорчайся, ступай домой, мы отомстим Дарбишу», — знаками объяснил Асадулла Хабибу, и тот, с благодарностью глядя огромными синими глазами на своего спасителя, медленно, широкими шагами пошел с базара, держа под мышкой своего петуха. Абдулатип пошел за ним в сторону аула, забыв о своем решении никогда больше не возвращаться к отцовскому очагу.

6

Словно курица с выводком цыплят, усевшаяся в тепле, расположился у подножья горы, оберегавшей его от холодных северных ветров, аул Абдулатипа. Окруженный с трех сторон горами, а с четвертой стороны — быстрой горной речкой, он занимал, пожалуй, наиболее удобное место на Хунзахском плато. Отсюда хорошо видны и Седло–гора, похожая на спину верблюда, и Акаро–гора с вечными снегами на вершинах, и вершины цунтинских гор, стоящие на границе с Грузией. Отсюда, с Хунзахского плато кажется, что небо упирается в эти горы.

С вершины Акаро–горы обычно начиналось ненастье. Сперва лохматые тучи клубились над ней, потом они медленно сползали вниз по склонам, неся в аул дождь или снег. Со стороны же Седло–горы всходило солнце. С одной горы наступал день, с другой — ночь.

Вот и сегодня на зубчатых вершинах Акаро сгущаются свинцовые тучи. «Надо спешить, скоро, наверно, начнется снегопад», — думал Абдулатип, поднимаясь на склон большого утеса, похожего на огромный сундук. Когда-то утес сорвался со скалы, закрыв собой дорогу к аулу. Абдулатип любил приходить сюда, греться на камне и мечтать. Здесь ему никто не мешал. Но сейчас надо было торопиться. «И откуда только эти тучи?» — с тоской думал он, глядя на быстро темневшее небо со стороны Акаро–горы.

Чем ближе подходил он к аулу, тем тоскливее становилось у него на душе. Сейчас опять он увидит злые ненавидящие глаза Издаг, услышит ее скрипучий голос.

Абдулатип пошел медленнее. И тут вдруг заметил внизу, возле камня, едва пробившуюся молодую травку. Солнечный луч играл на ней. «Да это же подснежники», — удивился Абдулатип. В прошлом году в поисках их он чуть ли не все горы облазил, а сегодня — нате вам, выросла прямо у него на дороге.

Подснежники! Первые цветы. Того, кто увидит их первым и принесет в аул, крестьяне по обычаю награждают подарками, чуть ли не на руках носят. А как же. Ведь они — вестники весны, теплых солнечных дней.