В теснинах гор

— Тут же пещера, — крикнул я. Только подойдя вплотную, можно было заметить вход в пещеру: он был прикрыт большим, хорошо обтесанным камнем. Словно кто-то нарочно обтесал его и пригнал к скале так, что он как навес прикрывал вход в пещеру. Я обошел камень и заглянул внутрь пещеры. Она была очень широкая. — Там что-то лежит, — сказал я, не осмеливаясь войти внутрь один.

— Пойдем посмотрим.

Хажа спрыгнула ко мне и, присев на колени, тоже заглянула в пещеру.

— Вай! — воскликнула она, точь–в-точь как бабушка. — Тут можно целую отару спрятать! А помнишь, нам дедушка как-то рассказывал о пещере в серых скалах? — сказала вдруг Хажа. — Он еще тогда партизаном был и в ней скрывался с раненым другом. А враги прошли рядом и их не заметили.

— Наверно, это та самая пещера, — тоже вспомнив рассказ деда, взволнованно сказал я.

— Вай! Сюда кто-то идет! — Хажа испуганно прижалась ко мне. Я поднял голову, боясь увидеть идущего прямо на нас льва или рысь, чувствуя, что какой-то зверь стоит за спиной и притаился, увидев нас. И как же я обрадовался, увидев удивленно смотревшего через кусты нашего туренка.

— Это же он! крикнул я.

— Кто? — испугалась Хажа. — Ой, туренок, хороший мой. Зачем ты прибежал? — А туренок подошел, потерся о плечо Хажи и как ни в чем не бывало зашел было в пещеру. — Не ходи туда! — Хажа изо всех сил держала рвавшегося туренка, но тот уже прогуливался по пещере, и вдруг под копытами у него что-то звякнуло.

— Банка какая-то, — сказал я, заглядывая в пещеру. Держась за мою руку, туда вошла и Хажа. Она подняла банку. Это была консервная банка, ко дну которой прилип еще свежий кусок мяса. — Смотри-ка. Кто-то недавно открыл. Наверно, орел мясо и доедал здесь. А мы его спугнули.

— Ой! — дернула меня за руку Хажа. — Там лежит кто-то в глубине. — Мы прошли глубже в пещеру. Под брезентовым покрывалом лежало что-то твердое. Мы сдернули брезент. В ящике аккуратно сложенные лежали бинокли.

— Чье это?

— Не знаю.

— Давай уйдем. Скорее. Скажем дяде Серажутдину. Может, он знает.

— Я один бинокль возьму. — Мне не хотелось уходить с пустыми руками.

— Не надо. Пойдем скорей, — волновалась Хажа.

— А может, тут склад у шпионов? — предположил я. — Помнишь, учительница рассказывала, как…

— Вай, вай, пошли скорей, Султан. — Она дернула за собой туренка.

Я взял бинокль, и мы вышли. Поднялись на скалу, все смотрим вокруг — не следит ли кто за нами. За каждым кустиком нам что-то мерещится. Поднявшись на вершину скалы, мы немного успокоились: тут, если кто и идет — видно, и кричать отсюда лучше. Хотя если и кричать, ни дедушка, ни Маседо нас отсюда не услышат, не услышит и Серажутдин. Он далеко остался. Приставил я к глазам бинокль и посмотрел туда, где речка. Сначала ничего не увидел, одни круги. Я повращал стекло. Вот уже что-то можно различить. Деревья, трава, а вон и речка… А вот и Серажутдин. Но только что это? Он сидит с Чупаном. И они о чем-то говорят. Чупан не гримасничает как обычно, а понимающе кивает Серажутдину головой. Я, не отрываясь, смотрел в бинокль. Теперь я уже хорошо пригляделся к тем, кто сидел у реки. Они говорили, близко нагнувшись друг к другу, как давние знакомые. Серажутдин протянул Чупану руку, и тот, встав, торопливо зашагал в сторону своего аула. Серажутдин разул ноги и опустил их в воду, значит, он и не думал купаться, просто обманул нас…

— Что ты там так долго смотришь? Дай и мне, — дернула меня за рукав Хажа.

— Пошли скорее к дедушке, — заторопился я.

— Зачем? Мы же обещали Серажутдину вместе вернуться.

— К нему идти нельзя. Пошли, потом объясню. — Мне хотелось как можно скорей рассказать обо всем увиденном дедушке. — Ты знаешь, как отсюда быстрей до сторожки дойти?

— Через сосен–сестер…

— Бежим, — схватил я ее за руку.

— Да не тащи меня. Не туда, вот сюда…

Дедушка сидел на веранде и заряжал ружье.

— А где же солдат? Вы вроде б вместе ушли, — увидев нас, спросил дедушка.

— Дедушка, что мы нашли, — начала было Хажа, но я перебил ее и рассказал все, что увидел в бинокль. Удивленная Хажа во все глаза смотрела на меня.

— Вот оно что. Сразу он мне не понравился. И знакомое вроде что-то в лице есть, а не припомню никак.

— Дедушка, Чупан его сразу узнал и окликнул. А мы думали он птицу зовет так.

— Как? — насторожился дедушка.

— Ой, никак не вспомню, — наморщив лоб, силилась припомнить Хажа.

— Он крикнул — Назар, — выпалил я.

— Назар? Назар… — дедушка встал. — Гм… Назир! Вот как, наверно?

— Правильно, дедушка, Назир! Назир, — обрадовавшись тому, что вспомнила, закричала Хажа.

— Так… Вот откуда я его знаю. Ах, подлец. И об Юсупе все врал.

— Что об Юсупе? — не понимая, встревожилась бабушка. — Солдатик об Юсупе что-нибудь говорил еще?

— Солдатик… Никакой он не солдат, — глаза у дедушки потемнели, — хуже отца оказался. Продался…

— Кто продался-то, Абдурахман? Объясни, ради Аллаха, — причитала бабушка.

— С Юсупом он, конечно, встретился, — вслух рассуждал сам с собой дедушка. — Встретился, окаянный. Может, и в плену. Да только знаю — сын мой Родине не изменит, в жилах его моя кровь течет. Может, этот подлец и убил его.