В теснинах гор

Гусейн рванул ворота и, гремя шашкой, взбежал на крыльцо. Не взглянув на испуганную Издаг, выскочившую на веранду в одной рубашке, он бросился в комнату, обшаривая один за другим все углы. Мюриды рыскали на чердаке и на сеновале.

— Что случилось, дорогой? Кого ты ищешь? — дрожащим голосом спросила Издаг.

— Сынка твоего мужа! Он, подлец, освободил красного лазутчика и где‑то спрятался.

— Красного лазутчика! — побледнела Издаг. — О Аллах! — она присела на стул. — Я не видела сегодня этого щенка, — сказала наконец она. — В доме его нет.

— Куда же он мог деться? — Гусейн стоял посреди комнаты.

— Может, во дворе прячется? — сделала предположение Издаг. — Клятый щенок! Одни неприятности из‑за него!

— Не волнуйся, сестра. Найдем его.

Мюриды уже шарили во дворе. Гусейн сунул шашку в стог стоявшего у веранды сена, потом воткнул ее в стог кизяка.

— И тут нет…

А Шамсулвара и Абдулатип, прятавшиеся от Издаг на сеновале, услышав голоса приближавшихся к дому мюридов, скрылись именно за стогом кизяка. Через щели хорошо был виден весь двор. Шамсулвара дрожал от страха. От кизячной пыли першило в горле, мальчики едва сдерживались, чтобы не кашлянуть. Видя, что Гусейн направляется к кизяку, Абдулатип весь сжался, ему вдруг стало холодно, но он сдержал себя, вовремя закрыв ладонью рот Шамсулвара.

Во двор заглянул Назир. Видно, он зачем‑то искал Гусейна.

— Эй, Назир, иди‑ка сюда! — позвал Гусейн. — Как, думаешь, где могли спрятаться эти негодяи?

— Вы в сарае в сене ищите, он там всегда от Издаг прячется, — сплюнув, сказал Назир. — Или за кизяком.

«Ну, подожди, — Абдулатип, услышав это, задрожал от злости. Если жив останусь, разделаюсь с тобой», — он сидел, боясь шевельнуться. Шашка Гусейна прошла около его локтя. Шамсулвара чуть не вскрикнул, Гусейн опять сунул шашку в щель, она скользнула как раз между ребятами, ободрав Абдулатипу локоть. «Если в третью щель сунет, попадет прямо в грудь мне», — подумал вдруг Абдулатип и, стиснув зубы, закрыл глаза.

Но в это время прибежавший Горач, неистово лая, бросился на Гусейна. Побледневший Гусейн резко обернулся, бросив шашку в ножны.

— Абдулатип где‑то здесь, вот он и лает, — сказал Назир. А пес, словно поняв слова Назира, бросился на него с яростным лаем. Назир спрятался за спиной Гусейна.

— Проклятая собака. Глядишь, и укусить может, — и, вынув из кобуры пистолет, Гусейн выстрелил Горачу в голову. Абдулатип хотел вскочить, но теперь его держал Шамсулвара. Пес бешено закрутился на месте, отчаянно воя, а потом как‑то сразу притих и замер. Гусейн пнул его ногой и пошел со двора.

17

Дотемна сидели Абдулатип и Шамсулвара за кизяком. Во дворе неподвижно лежал Горач. Абдулатипу временами казалось, что он просто прилег отдохнуть и стоит ему, Абдулатипу, выйти из своего убежища, как Горач тут же поднимет голову, вскочит и, как всегда, радостно залает.

Вечером Издаг вышла из дома за кизяком. Видно, она собиралась затопить печь. Но, увидя мертвую собаку, вскрикнула и убежала в дом.

— Давай выберемся, пока они не вернулись, — сказал Шамсулвара. Он совсем задыхался.

— Потерпи еще немного, пусть стемнеет.

— Здесь дышать совсем нечем. У меня сердце болит, — прошептал Шамсулвара. — А то еще они и кизяк могут поджечь, слышал, как этот Гусейн говорит, что будет сжигать дома партизан.

— Мой отец не партизан.

— А наш дом, наверно, уже подожгли. И ботинки мои новые, наверно, сгорели, отец недавно сшил.

— Подумаешь, ботинки. Я тебе мои новые сапоги дам. Партизанские.

Мальчишки поднялись, с трудом выпрямляя затекшие ноги. Упало несколько кизяков, но поблизости никого не было. Ноги так онемели, что некоторое время мальчики стояли, держась за стенку, чтобы не упасть. Прислушались. Где‑то далеко слышались крики.

— Идем скорей. А то они опять придут, — торопил Шамсулвара.

— Посмотри‑ка, какое зарево, будто с того конца весь аул горит. Ну, пойдем скорей.

— Подожди. Надо похоронить Горача, — Абдулатип склонился над верным другом.

— Ну вот, придумал. Надо бежать скорей, а он… — Шамсулвара чуть не плакал. — Слышишь, дверь стукнула. Наверно, Издаг опять идет.

— Ну иди, а я все равно сначала Горача похороню. — Абдулатип вырвал руку. Он попробовал поднять собаку на руки, но она была тяжелая.

— Да что с тобой спорить, — махнув рукой, Шамсулвара стал помогать другу. Ребята пролезли через ограду в огород и, выкопав неглубокую яму под грушевым деревом, закопали Горача.

Абдула тип всхлипнул.

— Прощай, Горач. Я отомщу за тебя. Отомщу мюридам. — Он достал нож и направился было в конюшню.

— Куда ты? — дернул его Шамсулвара.

— Отрезать хвост коню Гусейна.

— Чем конь виноват? Надо самому Гусейну мстить, конь ни про чем. Ты ведь красный, понимать должен.

— Ты прав. Пошли. — Мальчишки перелезли через ограду и стали пробираться к кладбищу.

Около памятника шейха Абдулатип остановился.

— Давай посмотрим, там ли пулемет, — сказал он Шамсулваре.

Пулемет стоял на месте.

— Там. Пошли скорей. Чего ты возишься, — волновался Шамсулвара.

— Сейчас. Только звезду сверху приколю. А то как я к Атаеву без звезды приду.

— Куда? — удивился Шамсулвара.