В тяжкую пору

Пока в штабах противника уясняли что к чему, мы не теряли понапрасну времени. И хотя против нас были брошены значительные силы, хотя атаки врага непрерывно следовали одна за другой в течение двух часов, оборона наша выстояла. В бою, организованном экспромтом, немцы не мастера:

напор не тот, интенсивность не та.

Прорвавшиеся в наше расположение танки врага (а их было пятнадцать) стали нашими. Правда, экипажи двух дрались до тех пор, пока машины не были разбиты. Но тринадцать танков оказались вполне исправными, и это натолкнуло меня на одну мысль.

Получив по носу, немцы вряд ли станут предпринимать что-нибудь до утра. Но к утру обязательно подтянут артиллерию, вызовут авиацию, договорятся с соседями. Неужто сидеть и ждать..

Посоветовавшись с Васильевым (его командный пункт уже был перенесен в Птычу), вызываю из Дубно замполита и зампотеха полка Сытника. Зыков докладывает, что задание мое выполнено, экипажи освоили трофейную матчасть.

- Хорошо?

- Ручаюсь.

- Ручаться не надо, вы с ними пойдете на специальное задание. Отберите тринадцать экипажей. Самых надежных во всех отношениях.

Я беседовал с Зыковым, а Гуров изнывал от нетерпения. В прошлом во время боевых действий в Финляндии ему приходилось участвовать в диверсиях.

Прав Васильев: старший политрук Гуров сумеет возглавить задуманную нами операцию. Он опытен в таких делах, быстр в решениях, отлично водит танк, безупречно смел.

Объявляю ему свое решение. Гуров просветлел, возбужденно потирает залысины. Но совершенно неожиданно для меня у окна встал молчаливо возившийся там с какими-то бумагами батальонный комиссар Новиков:

- Прошу разрешить и мне участвовать в диверсии под началом старшего политрука Гурова.

Это не входило в мои планы. Однако в ту же секунду я удовлетворил просьбу Новикова.

Методичный, неторопливый Новиков, из тех, что семь раз отмерят, прежде чем отрезать, был как нельзя более кстати рядом с постоянно бурлящим Гуровым. Новиков и по званию и по должности старше Гурова. Но он сразу же, во избежание всяких недомолвок, определил свое место "под началом старшего политрука".

Весь вечер мы готовили операцию, которую между собой называли "чудом". Кое-кого из числа отобранных Зыковым танкистов пришлось заменить. Двое отказались сами.

На поле в темноте разворачивались трофейные Рz.III и Рz.IV. Подымались и опускались пушки, били в черное небо пулеметы. Наконец небольшая колонна вышла на шоссе, миновала деревню, мост и свернула вправо.

Мы с Васильевым не мешкая направились к высоте 278,4.

Рощами танки должны были по одному проникнуть в расположение гитлеровцев. (Человека окликнут, но кто станет проверять свой танк?) Потом надо также по одному, с интервалами, "втереться" в колонну, вытянувшуюся на дороге, и ждать. Ждать красную ракету, которую даст в двадцать четыре ноль-ноль Гуров. По этому сигналу каждый танк расстреливает впереди стоящие машины и в суматохе исчезает.

Высота с отметкой 278,4 - господствующая. Днем с нее просматривается местность километров на пятнадцать вперед. Но сейчас ночь, глухая, беззвездная, с уныло моросящим дождиком, всполохами далеких зарниц, лениво взмывающими ввысь ракетами. Немцы - мы уже убедились - большие любители ракет...

Наконец, вот и она, долгожданная! Ровно в двадцать четыре часа среди множества осветительных ракет в темное небо поднимается красная. Почти одновременно с ней там, где по редким огням угадывался поворот шоссе, сверкнула вспышка артиллерийского выстрела. За ней еще одна, еще. Внизу, на шоссе, поднялась яростная пальба, забушевало пламя...

Мы возвратились в деревню. На НП остались лишь разведчики. Гром на юге все не утихал. Часа через полтора вернулся первый из посланных на диверсию танков. А к рассвету под деревьями сада, примыкавшего к одному из домов, стояли уже двенадцать машин.

...Сняв сапоги, ослабив ремень, Новиков спит на диване. Гуров и Зыков овладели хозяйскими кроватями, на составленных столах, на стульях и просто на полу спят остальные танкисты, прибывшие с задания.

Не вернулся лишь один Рz.III. Но экипаж его благополучно выбрался из вражеского тыла пешком к полудню.

"Чудо" свершилось: 16-я танковая дивизия противника утром' не перешла в наступление.

3

Петренко привел ко мне пленного офицера.

- Судя по документам и картам,- у Петренко в руках солидный портфель с большими никелированными застежками, - штабник и, вероятно, из крупных. Схватили ночью у Птычи. Разговаривать, сучий сын, не желает.

Пленный невысокого роста, ладный, с розовым холеным личиком, смотрит независимо и, как мне показалось, насмешливо.

- Не хочет говорить, ну и шут с ним! Документы переведите, а самого отправьте куда следует.

- Не надо меня отправлять "куда следует". Вот тебе номер! Германский офицер изъясняется на чистейшем русском языке.

- Вы русский?