В тяжкую пору

Нестеров безнадежно махнул рукой.

- Все погибло, корпуса нет!

Катков, подобно многим другим, не испытывал особого доверия к Нестерову. Он придирчиво расспросил полковника и утром доложил свои соображения командующему фронтом. Тот тем временем получил по радио донесение от Рябышева:

прощу разрешить вывести части из боя.

Командующий приказал Каткову отправить Нестерова и Вилкова обратно в корпус, который становился фронтовым резервом и должен был располагаться в лесу западнее Тернополя.

Утром Дмитрия Ивановича вызвали к рации. В наушниках надрывался чей-то голос:

- Я - Попель, я - Попель... Сообщи обстановку и месторасположение штаба корпуса.

Со мной вступал в связь более ловкий разведчик. Здесь же гитлеровцы работали совсем грубо. Они сразу потребовали координаты КП и обстановку. Эта наглость их выдала.

- Ты мне сначала доложи обстановку, - попросил Дмитрий Иванович.

Не подготовленный к такому вопросу разведчик ничего умнее не придумал, как вступить с Рябышевым в спор.

- Нет, ты сперва.

Чтобы не оставалось никаких сомнений, Дмитрии Иванович спросил:

- Скажи, как зовут мою собаку и где она сейчас?

Охотничий пес Дмитрия Ивановича "Дружок" незадолго до войны был отравлен кем-то. Фашистский провокатор не мог знать этого, и радиоразговор закончился.

Мысль о дубненской группе не покидала Дмитрия Ивановича. Но корпус находился уже в таком состоянии, что реальной помощи оказать нам не мог. Он сам нуждался в пей. Необходимо было победить апатию, которая овладевала войсками.

От Каткова я приехавшего с ним вместе представителя штаба фронта Рябышев узнал о ночном бегстве Нестерова и Вилкова в Тернополь, об их докладе. Вероятно, следовало принять сразу же суровые меры, отстранить паникеров от командования. Но Дмитрий Иванович этого не сделал. Почему?

- Да знаешь ли, кадров не хватало, надеялся - выправятся. Специально заниматься ими не было ни времени, ни сил. Пожурил крепко, пригрозил судом,объяснял впоследствии Рябышев.

В штабе фронта, куда вызвали комкора, царили нервозность и неуверенность. Он доехал до Военного совета, ни разу никем не остановленный. Но стоило Дмитрию Ивановичу на улице закурить, к нему бросились со всех сторон, подняли шум.

Штаб готовился к передислокации. В суете и всеобщей спешке на ходу отдавались сбивчивые приказания, которые зачастую через десять минут отменялись. Вдогонку за первым офицером связи мчался второй.

Рябышев пытался разузнать о судьбе дубненской группировки, выяснить, помогает ли ей авиация, но добиться вразумительного ответа не мог.

Штаб фронта отходил в Проскуров. Туда же надлежало следовать и корпусу.

С тяжелым чувством возвращался Рябышев. Ему казалось, что штаб фронта охватывает не всю обстановку, иные части и соединения во многом предоставлены сами себе. Это было тем более обидно, что вариант фашистского наступления из района Сокальского выступа не столь уж оригинален и неожиданен. Такой именно вариант предусматривался на состоявшихся незадолго до войны штабных учениях...

Фронт возглавлял генерал-полковник Кирпонос. В Финляндии отличилась его дивизия, генерал удостоился звания Героя Советского Союза и вскоре оказался во главе крупнейшего военного округа. Безупречно смелый и решительный человек, он еще не созрел для такого поста. Об этом мы не раз говорили между собой, говорили спокойно, не усматривая здесь в мирное время большой беды, забывая, что приграничный округ с началом боевых действий развернется во фронт...

Марш на Проскуров дался не легко. Немецкая авиация не утихомиривалась ни днем, ни ночью. Боев не было, а корпус все терял и терял людей, машины, орудия.

У Золочева слева - гора, справа - болото, а впереди на дороге рвутся грузовики с боеприпасами. Механик-водитель КВ, в котором следовал Дмитрий Иванович, посмотрел по сторонам, почесал затылок.

- Эх, товарищ комкор, была не была. Закрывайте люк... И тяжелый КВ на предельной скорости врезался в горящие и рвущиеся машины. Путь был проложен.

Однажды вечером Рябышев заметил группу людей. Подошел. Услышал голос Вилкова. Полковой комиссар горячо ораторствовал.

- Пора понять, товарищи, что мы находимся в окружении. Одесса занята противником. Генерал Кирпонос - изменник и предатель. Надежда только на самих себя...

- Откуда у вас такие сведения? - крикнул взбешенный Рябышев.

Командиры обернулись. Но Вилков не растерялся.

- Полковник Нестеров недавно разговаривал с одним летчиком. ..

- Повторяете зады фашистской пропаганды. Какой вы... политработник!

На следующий день Дмитрий Иванович снесся с Военным советом и отправил Вилкова в его распоряжение.

Я и поныне думаю, что Вилков был субъективно честный и нетрусливый человек. Но малосамостоятельный, духовно нестойкий. Война выбила его из привычной колеи, и, чтобы вернуться на нее, ему нужна была чья-то поддержка.

Когда Дмитрий Иванович вызвал к себе Нестерова и с пристрастием стал допрашивать его, откуда тот взял свои "но вости" об Одессе и Кирпоносе, Евгений Дмитриевич оскорбился:

- Распространение сплетен - не мое амплуа...