В тихом городке у моря

И ночами теперь она приходила редко. Нет, он все понимал и ни о чем не спрашивал – раз ей так легче…

Холодный декабрьский ветер нагло ломился в щелястые рамы, пугал и завывал в печной трубе. Быстро свернулись и осыпались листья на персике и инжире, скукожились и потемнели сморщенные виноградные кисти, но собирать их никто и не думала. Зачем? Рано ударил первый ночной морозец, и груши и персики, сморщенные, потемневшие и мертвые, с гулом шлепались в бурую подмороженную траву.

На работу идти не хотелось, но и без Аси была тоска. Гулкая тишина и тоска.

Письма от нее, короткие, торопливые и без подробностей, перечитывали вслух раз по десять, потом Любка уносила письмо с собой. Иван удивлялся – никогда, как казалось ему, она не была беспокойной и трепетной матерью.

К Новому году, конечно, Асю ждали домой. Боясь сглазить, – а Любка была суеверной, – ничего не обсуждали, но оба нервничали: приедет, не приедет? Ася написала коротко и сухо: «Новый год встречаем компанией на даче в Комарово у одноклассника. Ну а потом сессия, как ты, дядь Вань, понимаешь. Про каникулы пока ничего неясно, в конце января напишу».

Но в конце января не написала, а написала только в середине февраля: «Каникулы пролетели весело и незаметно. Не вылезали из музеев и театров, ходили в кафе. В общем, культурно развиваюсь, ха-ха! Да, спасибо за деньги!»

Любка обиделась насмерть. Иван пытался ей объяснить, что надо радоваться за дочь, просто научиться быть счастливыми. Как славно у нее все складывается, какое у нее чудесное настроение, какой интересной жизнью она живет!

– Любка! Это же Питер! Студенчество! Молодость, наконец. Такие возможности, Люба! Пусть только будет здорова! Все у нее хорошо, понимаешь? Было бы плохо – вернулась домой. Пишет – и слава богу! Другие, знаешь ли, и писем не пишут.

Но по ночам слышал, как Любка плачет.

К весне стали понемногу приходить в себя. Иван уговорил Любку посадить огород: «А как же – помидоры, огурцы, перцы и баклажаны. Накрутим икры, закатаем помидоры, Аська приедет на каникулы и соберем ей баул! Знаешь, какое подспорье? Сам помню, как приезжие радовались посылкам из дома!» Любка оживилась и рьяно принялась за дело. Даже заставила его сколотить парник.

Начались посадки, уборка дома, хозяйственные дела, которые закрутили и отвлекли от грустных мыслей. Любка нервничала и ворчала, что банки с собой Аська точно не потащит:

– Ты же знаешь эту заразу упрямую!

– Уговорим, – обещал он. – А что не возьмет, будем отправлять с проводниками зимой.

Любка трудилась целыми днями, возилась в огороде и в парнике, побелила потолок в Асиной комнате, Иван купил новые обои, и она сама переклеила Аськину комнату, повесила новый светильник и, радуясь переменам, подолгу сидела в дочкиной комнате.

А Иван радовался за очнувшуюся, повеселевшую Любку. И страшно, до сердечной боли, скучал по девочке.

Аська коротко отчиталась о летней сессии и сообщила, что в августе всей группой они едут в Узбекистан – Самарканд, Бухара, Хива.

Конечно, писать, дядь Вань! Ты меня, надеюсь, понимаешь, такая возможность выпадает не часто. Дорогу оплачивает училище, жить будем в местных школах, а уж пропитаемся как-нибудь сами. Там, говорят, все сущие копейки и дико вкусно: плов, манты, самса. Прямо на базаре и даром! В общем, отъемся и раздуюсь как бочка. Говорят, что приезжают оттуда все жирные и лоснящиеся, ну, значит, и меня не минует!

Было понятно, что настроение у Аськи чудесное – впереди каникулы, интереснейшая поездка, ровесники и впечатления. Да и что она видела в своей жизни?

Но ни слова – ни слова! – про приезд домой.

Люба закаменела, впала в ступор и разговаривать с Иваном перестала. Он, разумеется, тоже расстроился и обиделся на Асю, хотя в душе ее оправдывал.

Однажды вечером он услышал странный звон.

Звуки доносились из хижины, которая теперь была окончательно превращена в сарай, в подсобку. Он бросился туда и увидел, как Любка с остервенением железной кочергой лупит по банкам с компотами и вареньем.

Спасать уже было нечего.

По секрету от Любки черканул короткое письмо Асе:

Я все понимаю и за тебя страшно рад, но и нас ты пойми. Мы очень соскучились. И нам без тебя тяжело, особенно матери. Подумай, может, выкроишь пару деньков и заедешь? Конечно же, не вместо Бухары, а после? На пару дней, Асенька. Мы будем счастливы!

Ответ не заставил себя ждать: