В тихом городке у моря

Не, дядь Вань. Ничего не получится, извини! Возвращаемся мы тридцать первого, а первого сам понимаешь! Приеду на зимние каникулы, зуб даю! Не обижайтесь!

И снова лето подходило к концу, и понемногу жухли и желтели листья на островерхих пирамидальных тополях и кипарисах. И снова невыносимо сладко пахло упавшими фруктами, и горьковатыми пышными астрами, и отцветающими, поблекшими южными розами. И предстоящей тишиной. И тоской.

Иван снова начал ходить на берег, пытаясь писать. Но получалось все нехотя, вяло, и мысли его были далеки. Печь почти не топили, осень была затяжной, дождливой и теплой. Наступила зима, бесснежная и, как обычно, сырая. Его попытки уговорить Любку поехать навестить Асю в Питер – конечно, сюрпризом, а как еще? – провалились. Гордая Любка отказывалась:

– Без приглашения не поеду. Еще чего! Не нужна ей мать, и не надо.

– Сюрпризом, Любка! – повторял Иван. – Увидишь, она обрадуется! Что нам стоит? Возьмем билеты, сутки – и мы на месте. Снимем комнату, там такого добра завались, прямо на вокзале кучей стоят ушлые бабки и хватают за локти. Разместимся, и сразу к Аське! Нет, ты представь, как она обалдеет!

– Ага, просто с ума сойдет от счастья, – грустно кивнула Любка.

Но втайне друг от друга надеялись, к Новому году Ася приедет – обещала же, а?

К празднику Ася не прислала даже короткого поздравления. Только третьего числа пьяненькая Надька принесла телеграмму:

С Новым годом, простите, что припозднилась, совсем закрутилась, встречали, как всегда, группой на даче. На каникулы едем в Вильнюс. Вы не обижаетесь? Люблю, скучаю. Ваша Ася.

Любка перечитала телеграмму, медленно порвала бланк и выбросила в ведро. Поставила чайник и, ничего не комментируя, села у телевизора.

– Все правильно, – бесцветным голосом сказала она. – Все так, как и должно быть. И Аська права – кто я ей? Мать? Да одно название, а не мать. Я с ней так, ну и она со мной. И получаю я по заслугам. Всему есть цена. Ты, кажется, так говорил?

Как Иван ни старался ее успокоить или разговорить, ничего не получалось.

С того дня она вообще замолчала.

На Новый год он, как смог, накрыл по-мужски скромный стол – шампанское, банка шпрот и отварная картошка.

Любка выпила два стакана шипучки, закусила шпротиной и ушла к себе, даже телевизор смотреть не стала. Иван вымыл посуду, убрал остатки «пиршества» в холодильник и тоже пошел к себе.

Проснулся он поздно, что бывало с ним крайне редко. Любки дома не было. «Куда она могла уйти?» – удивился он. На душе было тревожно.

Любка вернулась поздно вечером, еле держась на ногах. В тот день она запила.

Он пытался ее остановить, привести в чувство, орал как резаный.

– Что за горе у тебя, а? Кто-то умер или смертельно болен?

Любка смотрела на него пустыми, белыми глазами и ничего не отвечала. Разозлившись, ушел, хлопнув дверью.

Пила она неделю, водку и вино таскала ей почтальонша Надька. Иван ни во что не вмешивался – так, значит, так. В конце концов, выбор это толь- ко ее. Мысли были разные – бросить все к чертовой матери и уехать! Куда? Да в Питер! Устроится же он как-нибудь! Например, в школу преподавателем, да к той же Аське в училище! В кинотеатр, в детский кружок! Сантехником в жэк – за последние годы он многому научился. А там, в Питере, будет Аська, и еще там не будет Любки. Измучила она его до предела, просто больше нет сил. В конце концов, это ее выбор и ее жизнь. И у него жизнь одна. Гробиться тут, рядом с ней? Нет, он не согласен.

Не смог. Конечно, не смог. Она сама позвала его спустя неделю:

– Вань, помоги!

Помог. Конечно, помог. И еще понял, что никуда он от нее не денется. Никуда. И никогда он ее не оставит.

* * *

Зима прошла в каком-то угаре. Любка совсем ушла в себя, и они снова общались как соседи: «Да», «нет», «не знаю». Иван часто видел ее заплаканной и удивлялся: откуда вдруг неожиданно взялась эта странная, невозможная материнская любовь? Значит, все осознала и кается, мучается от чувства вины? Нет, Асю он вовсе не оправдывал, она не права. Но при этом девочка, забитая, одинокая и несчастливая, закомплексованная и недолюбленная, впервые вырвалась на свободу, впервые в жизни задышав легко и свободно.

Да к тому же – наверняка начались романы! В свои шестнадцать Ася окончательно расцвела, превратилась в невероятную, необычайную, редкую красавицу. Неудивительно, если мужчины ходят за ней толпами – может, Любка поэтому и психует? А ведь и вправду тревожно: кто попадется их наивной, неизбалованной и неопытной Аське?

Но приехать, конечно, могла! На пару дней, им бы с Любкой хватило.

Злился на Любку, а все-таки ждал, что она сама его позовет. Но она не звала.