В Тихом Омуте

Отныне никто не мог противостоять нашествию атьдватийцев. Прежде цветущая страна погрузилась в кровавый хаос…

– То-то я слышу, выговор у тебя… ненашенский, – продолжил разговор шустрый возница (не говорить же, что по одёжке вычислил). – А всеостровский откуда знаешь?

– Мать у меня из Всеостровии. Она меня языку и научила.

– Хорошая у тебя мама, паря, – и возница щёлкнул кнутом: хитрая лошадь, увидев, что хозяин увлёкся разговором, решила поволынить и остановилась прямо посреди дороги. Добро бы просто остановилась. Так ещё и тракт весь перегородила! Оттого-то крестьяне на повозках и кучера на козлах и желали доброго здоровьичка растяпе-хозяину. А особо спешащие так и вовсе рукава закатывали и явно с не самыми добрыми намерениями со своих телег слезали.

– Да ты не переживай так, – продолжил возница, когда импровизированная пробка рассосалась и они поехали дальше: с испорченным настроением, зато ни капельку не помятые. – Свадебку по зиме сыграют, и Фолькер с молодой женой на один из семи островов укатит. Потерпи маленько. А от крестоносцев этих сейчас нигде на Перепутье не скроешься. У Атьдватии длинные руки.

– Только и остаётся, – невесело усмехнулся паренёк.

«…эту наглую моську он на всю жизнь запомнил. И пообещал убить везде, где бы ни встретил».

– Да и вообще, Фолькер… Он из семейства тамошнего короля самый нормальный. Даром, что седьмой сын. Мне золовка троюродной сестры тётки по отцу говорила, что у её племянника четвероюродная сестра служанкой при атьдватийском дворе служит. Так вот сестра та рассказывала, как обходителен и вежлив принц Фолькер. Сам тихенький, скромненький, дамам ручку целует и комплименты говорит. Ни разу ни на кого из слуг голос не повысил. Мясо ножом и вилкой ест, а не руками рвёт. И в платочек кружевной сморкается, а не в портьеру или скатерть. Достойный муж нашей Хельге попался!

Аринелец ничего не ответил.

***

Так, в молчании, и доехали до развилки. Возница свернул налево, пареньку же велел идти прямо по дороге, никуда не сворачивая и особенно не забирая вправо, если жизнь дорога.

– А что там справа, отец? – задумчиво спросил юноша, посматривая на сумрачную громаду леса. – Волки лютуют, что ли?

– Разве что по голодной зиме, – пожал плечами возница. – У нас с волками мир. Ещё со времён Старого Вулфонсона повелось11. И хотя старик давно умер, но стая его заветы блюдёт и людей не трогает.

– Тогда что? – продолжал настойчиво расспрашивать юноша. Возница только головой покачал: вот настырный попался! Такому дай палец – руку откусит.

– Тихий Омут там, – буркнул он, но, что за Омут, разъяснить не пожелал. – Бывай, паря! – хлестнул лошадь и двинулся по широкой дороге налево, по направлению к деревне. А юноша долго ещё стоял и смотрел на лес.

– Стая Старого Вулфонсона, значит, – пробормотал он с усмешкой. – Забавно. Вот и не верь после этого в судьбу.

«Телепортируй на Альтинг. Там обитает стая Старого Олафа Вулфонсона. Если совсем припечёт, обратись к ним. Они помогут»

 Усмехнулся ещё раз и отправился в путь. Как и велел возница, «прямо по дороге, никуда не сворачивая». А Фолькер… Что Фолькер? Будто ему только и дела, что лица слуг рассматривать.

***

На то, чтобы найти в дворцовой суматохе человечка, отвечающего за наём рабочей силы, пареньку понадобилось почти полдня. Некий неуловимый Бьярни мелькал то тут, то здесь, и пребывал сначала «во-о-о-н в том подвале», потом «убежал к колодцу, за углом», откуда подался… «да к самому конунгу подался, зуб даю! Что? У меня нет зубов? Давай тогда твой дам!»

И когда парень уже совершенно отчаялся, перед ним вырос человек, похожий на медведя, и рыкнул коротко:

– Ты меня искал?

Аринелец, уже совершенно измученный, заплетающимся языком изложил Бьярни нижайшую просьбу взять его на работу. Медведь скептически оглядел выдохшегося соискателя и спросил с усмешкой:

– А что ты делать-то умеешь?

Паренёк замялся, смущённо протянул: «Ну-у-у…» – и тут же торопливо добавил, что готов взяться за любую работу, даже самую грязную.

Бьярни задумчиво почесал бороду. Тут же в голову ему пришла гениальная мысль. Давеча принцу Эриху исполнилось пять лет. Разумеется, со всех концов Перепутья молодому наследнику понаприсылали подарков: ссориться с могущественной морской державой никому не хотелось. И больше всего среди даров оказалось щенков: Эрик страсть как любил возиться с собаками.

Конунгов псарь, Старый Ульф, как увидел, сколько их, так за голову схватился и заявил бескомпромиссно:

– Не справиться мне с ними, хоть вешайте! Ещё один человек нужен!