В тихом омуте

Понедельник, 17 августа

Никки

Никки сидела в кресле у окна и смотрела, как поднимается солнце и рассеивает утренний туман на холмах. Из-за жары и нескончаемой болтовни сестры, не умолкавшей в ее голове всю ночь, она почти не спала. Никки не любила жару. Она родилась для холодного климата. Отец был выходцем с Гебридских островов, вотчины викингов. А мать – с востока Шотландии, где ее предки осели несколько столетий назад, когда бежали на юг от охотников на ведьм. Жители Бекфорда могли ей не верить и смеяться над ней, но сама Никки знала, что является прямым потомком ведьм. И могла проследить всю родословную Сейджов, восходившую к Ситонам.

Никки приняла душ, позавтракала, облачилась во все черное и отправилась к заводи. Ей предстоял долгий, неспешный путь по тропинке. Она была благодарна дубам и букам за тень, которую они отбрасывали, но все равно от пота щипало в глазах и взмокшая спина стала липкой. Добравшись до маленького пляжа на южной стороне, она сняла сандалии и зашла по щиколотку в воду. Потом нагнулась, зачерпнула пригоршню воды и побрызгала себе на лицо, шею и руки выше локтя. Теперь, по заведенному ритуалу, ей надлежало подняться на скалу, чтобы отдать дань уважения всем, кто с нее сорвался, прыгнул или кого столкнули вниз. Однако ноги больше не слушались, так что ей придется сказать утопленникам все, что она собиралась, тут, внизу.

Никки стояла почти на том же месте, откуда впервые увидела Нел Эбботт. Это произошло пару лет назад, и она так же переводила дух и остывала, когда заметила на обрыве женщину. Та обошла площадку, потом еще раз, а на третий Никки почувствовала покалывание в ладонях. Женщина же нагнулась, опустилась на колени и, будто змея, подползла к самому краю обрыва и свесила вниз руки. У Никки перехватило дыхание, и она крикнула: «Эй!» Женщина перевела на нее взгляд и, к удивлению Никки, улыбнулась и помахала рукой.

После этого она часто ее там видела. Женщина много времени проводила в заводи, делая снимки, рисуя и что-то записывая. Днем и ночью, в любую погоду. Наблюдая в окно, Никки видела, как Нел шла через город к заводи и посреди ночи, и в снежную бурю, и в дождь, барабанивший с такой силой, что, казалось, мог содрать с человека кожу.

Иногда Никки проходила мимо нее по тропинке, но Нел ее даже не замечала, полностью погрузившись в работу. Никки это нравилось, ее восхищали целеустремленность этой женщины и то, как она отдавалась своему делу. Еще Никки нравилась привязанность Нел к реке. Было время, когда Никки и сама любила окунуться в воду теплым летним утром, но такие дни остались в прошлом. Но Нел! Она купалась на рассвете и в сумерках, зимой и летом. Правда, в последнее время, наверное с пару недель назад, почему-то перестала. Или раньше? Никки попыталась вспомнить, когда видела Нел в реке в последний раз, но не смогла, потому что сестра снова начала шептать ей на ухо, не давая сосредоточиться. Хоть бы она заткнулась!

Все считали Никки паршивой овцой в семье, но на самом деле ею была Дженни. В детстве все только и говорили, какая Дженни хорошая девочка, какая послушная, а когда ей стукнуло семнадцать, она – кто бы мог подумать! – пошла работать в полицию. Полицию! Боже милостивый, разве их отец не был шахтером? Их мать назвала решение Дженни предательством, предательством всей семьи, всей общины. Родители перестали с ней разговаривать, и от Никки ждали того же. Но она не смогла. Ведь та была ее младшей сестренкой.

Беда Дженни заключалась в болтливости, она не умела держать рот на замке. После ухода из полиции и перед отъездом из Бекфорда сестра рассказала Никки одну историю, от которой у той волосы встали дыбом, и с тех пор Никки каждый раз, когда Патрик Таунсенд оказывался у нее на пути, прикусывала язык, плевала ему вслед и бормотала заклинания, чтобы защитить себя.

До сих пор это помогало. Защита действовала. Но не в отношении Дженни. После того случая с семьей Патрика и возникшими неприятностями Дженни переехала в Эдинбург и вышла замуж за никчемного человека, и в последующие пятнадцать лет они только и делали, что пили, пока не допились до смерти. Но Никки продолжала с ней видеться и общаться. В последнее время даже чаще. Дженни снова стала болтливой. Беспокойной, шумной и назойливой.

После смерти Нел Эбботт она, казалось, разговорилась еще больше. Нел наверняка бы понравилась Дженни, у них нашлось бы много общего. Никки Нел тоже нравилась, ей нравилось с ней беседовать и то, что Нел слушала, когда Никки говорила. Она действительно слушала ее рассказы, но предостережениям не придавала значения. Как и Дженни, Нел не знала, когда лучше промолчать.