В тишине, перед громом

— Скажи-ка мне, Кирилл, в Одессе вы ничего не проморгали? Может быть, все-таки у Вермана была какая-нибудь сомнительная встреча? Вы ни разу не теряли его из виду?

Кирилл отрицательно покачал головой:

— Нет, Алексей Алексеич. А почему вы спрашиваете?

Тут я рассказал ему о Швейцарце.

Кирилл прямо-таки на глазах воспрянул духом. Одним махом он сел на кровать. Глаза его радостно замигали.

— Так, может, он мальчишку подослал нарочно? Сбить е толку?

— Чего не бывает! Меня только смущает одно: Швейцарца видели в Одессе три недели назад, а наш Георгий Карлыч всего как пять дней оттуда.

— Так, может, в Одессе ошиблись? — Голос Кирилла был насквозь пронизан надеждой.

— Опять же все возможно. Но все-таки здоровенная разница: три недели и пять-шесть дней.

— Ходить за ним — теперь безнадежное дело. — Кирилл опять стал закуривать, спички ломались, но он настойчиво чиркал, покуда огонек не загорелся. Потом глубоко затянулся папироской.

— Да, — согласился я, — ходить за Верманом покуда не стоит. В любом случае. Швейцарец он или честный гражданин. Посмотрим, что принесут ближайшие дни.

— Может, познакомиться с ним?

— Кому?

— Вам самому, Алексей Алексеич. Вы уж с ним в теннис играли…

— В теннис?..

Рискованный, пожалуй, путь… А впрочем…

Впрочем, сегодня играть в теннис все равно было нельзя: лил дождь.

…Следующим утром я отправился в иностранный стол и сам просмотрел все подходящие карточки. Последний нижнелиманский житель, имевший швейцарское подданство, выбыл из города в 1923 году. Фамилия его была Вюрмель.

Вернер, Вермель, Вегнер, Верман. И вот еще — Вюрмель! Но Швейцарец же только что был в Одессе!

Мы еще раз проверили сведения о Георгии Карловиче Вермане, все факты и даты его жизни. Даже тени чего бы то ни было «швейцарского» в его официальной биографии не было.

Оборванные концы никак не желали связываться в один узел.

Однако еще одно событие осветило все новым и резким светом.

Как узнать швейцарца?

В Нижнелиманск снова приехал Герхард Вольф.

Вольф пробыл в городе всего один день. Он был очень собран и деловит. Ни одной минуты не пропало у него зря. Он побывал на элеваторе. В хлебных пакгаузах порта. Сунул нос в несколько вагонов хлебного эшелона, стоявшего на товарной станции. Прямо со станции он отправился в контору «Экспортхлеб». Там, прождав целый час, он встретился с юрисконсультом конторы Георгием Карловичем Верманом.

Наскоро пообедав в гостиничном ресторане, уполномоченный «Контроль К°» вечерним поездом отбыл в Харьков, там его тоже ждали срочные дела: в элеваторы, на ссыпные пункты, во временные склады пошел первый хлеб нового урожая.

Итак, Вольф повидался с Верманом!

Значит, этот германский разведчик приезжал в Нижнелиманск ради юрисконсульта «Экспортхлеба»?

Выходит, то, что Верман подослал сынишку к Кириллу, — трюк, ловкий фокус? Отвод? И Швейцарец вопреки всем анкетам все-таки Георгий Карлович Верман?

Похоже, очень похоже. Хотелось бы в это верить. Но раз хотелось, значит, тем паче верить было нельзя.

Я склонялся к выводу, что оставалось одно: свести личное знакомство с юрисконсультом «Экспортхлеба». Присмотреться к нему и его окружению с близкой дистанции. Ведь приблизиться на эту дистанцию надо осторожно, не навязываясь, естественно и органично. Как это сделать? Откуда подступиться?

Быть может, и вправду теннис?..

Пластинка фирмы «Колумбия»

Жизнь повернула все на свой лад, нанеся на мой расплывчатый план четкие, определенные линии. На сей раз она сделала это руками Славина.

Он появился в нашем номере поздно вечером, самоуверенный и щеголеватый, щелкнул каблуками и сказал:

— Разрешите доложить?

— О чем доложить? — отрываясь от мыслей о Георгии Карловиче, недовольно спросил я: по всему было видно, что у Славина наготове одна из его специальных, славинских, шуточек.

Ну, конечно, так и есть.

— Вы же интересовались, с кем у меня свидание.

— Ты собираешься посвящать меня в свои интимные дела?! Славин, ты ли это? Я тебя не узнаю.

— Так точно, Алексей Алексеич, это я. Но дело в том, что мои свидания переросли личные рамки.

— Сложно излагаешь. Давай проще. — Я сел за стол. Славин последовал моему примеру.

— Наташа Гмырь…

— Наташа Гмырь? — перебил я. — Ты пошел по второму кругу?

Славин никак не отреагировал на эти слова и спокойно продолжал:

— Наташа Гмырь познакомила меня со своей подружкой… Ну, это не совсем подружка, скорее так — одна из приятельниц. Некая Рая. Знакомлюсь, слово за слово — выясняю, что эта самая Рая работает на судозаводе. Чертежницей. Такая, знаете, смазливенькая вертушка-болтушка. Треплется много и обо всем. Я решил: чертежница, на судостроительном, чем черт не шутит, может, окажется полезной. Сыплю ей комплименты, оказываю знаки внимания…

— И все для пользы дела?

— И все для пользы дела. И что же я узнаю? Я узнаю, что Рая — лучшая подруга…

— Риты Лазенко, — подсказал я.

— Правильно. Значит, вы знаете Раю Левандовскую? — Разочарования в тоне Славина я не уловил. — Ну, конечно, — ответил он сам себе. — Кирилл, когда устанавливал связи Лазенко, не мог ее упустить.