В тишине, перед громом

— Люда, меня не оставила идея теннисного реванша. Георгий Карлович уже возвратился. Может быть, вы возьмете на себя переговоры? А то мне, в общем-то, как-то неловко условливаться с ним по телефону. Ведь мы, по сути дела, едва знакомы.

Хорошо, отвечала Людмила, она дозвонится Георгию Карловичу, а потом сообщит мне.

Через полчаса я уже знал, что Георгий Карлович с удовольствием скрестит со мной ракетки сегодня же вечером. Ну, скажем, часов в шесть. Естественно, что наше свидание с Людмилой было назначено тоже на это время…

Звонок Фридриха раздался позже, чем я рассчитывал.

— Я должен обязательно вас увидеть. Можно сейчас?

Судя по голосу, Фридрих был очень возбужден.

— Хорошо. Через час в летней читальне, возле яхт-клуба.

Фридрих ждал меня, сидя в плетеном кресле за плетеным столиком и делая вид, что просматривает «Известия». Нужно отдать ему справедливость: этот совсем не тренированный в нашем деле парень притворялся очень убедительно.

— Здравствуйте, товарищ Верман.

— Здравствуйте. Сегодня он опять…

Ну и ну! Едва сойдя с парохода, Георгий Карлович тотчас идет на рандеву с Фридрихом, новым «агентом»… Это дурной знак. Что-то очень они торопятся!

— Снова без открытки!?

— Да. Он подошел ко мне на улице, потом мы зашли в мой дом.

Да, здесь действовала опытная и очень осторожная рука.

— Что же он хотел на этот раз? Просил исполнить маленькую просьбу?

— О, совсем не маленькую. Совсем ужасную. Он дал мне это.

Фридрих вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой продолговатый сверток. Развернул бумагу. Это была сигарная коробка с затейливой зарубежной наклейной. Осторожно раскрыл коробку. Там, в ватных гнездах, лежали три небольшие металлические трубки, напоминавшие сигары…

Так вот что они готовят!

— Куда он просил вас их положить? — Голос у меня вдруг «сел».

— Вы знаете? — Фридрих был удивлен.

Еще бы мне не знать! Не знать эти знаменитые немецкие «сигары», старое и верное средство диверсий! Сколько кораблей отправили они на дно в годы мировой войны! Я изучил их, я видел их: обезвреженные снаряды, невинные на вид трубочки с цинковой перегородкой внутри, — наглядное пособие на занятиях по диверсионной технике. Но в деле с этим грозным своей неприметностью, надежностью и простотой оружием я еще не встречался. Его конструкция и вправду отличалась почти гениальной примитивностью: оба отделения заполнялись составами, которые через точно рассчитанное время «проедали» цинковую перегородку, соединялись и вспыхивали, вызывая сильный пожар.

— Так куда он велел их положить? — К моему голосу вернулось нормальное звучание.

— Он хочет, чтоб я оставил их в эллинге, где есть субмарины, подводные лодки, которые уже готовы. Он сказал, что мне легко это сделать невидно. И это верно. Мне легко это сделать невидно. — Слова прозвучали горько. — Я согласился! Я желаю вам помогать до конца. Схватить этот фашист!

— Когда он велел вам положить эти снаряды?

— Он сказал, что я получу открытку.

— Опять открытка!

— Да, опять. Там будет написан: «Фридрих, жалею, что не повидались. Замотался. Сегодня уезжаю. Твой Е.». Это сигнал.

— К вам приходил очень опытный человек. Вполне возможно, что к диверсии он привлек еще кого-нибудь, кроме вас.

— Но зачем?

— Эти люди, товарищ Фридрих, не верят никому, даже самим себе. Поэтому у них есть такой прием: дубляж.

— То есть он поручает то же самое не только мне?

— Именно. Для перестраховки. Как обстоит дело на сей раз, нам с вами неизвестно. Надо принять меры. На всякий случай. Но это наша забота. А вы… Вас я попрошу сделать две вещи. Первое. Эти трубки я у вас заберу, а вам завтра же передам другие. Безопасные. Получив открытку, вы, понятно, тотчас дадите знать мне, а новые трубки положите, куда он вам велел.

— Я понимаю. Я сделаю все.

— Второе. Сегодня вечером, в шесть часов, приходите в городской сад на теннисный корт. Там будет целая компания. Мои знакомые. Вы придете посмотреть на игру. Меня вы не знаете. Старайтесь не бросаться в глаза.

— Понимаю.

— Внимательно приглядитесь ко всем, кого там увидите. А в двенадцать ночи позвоните мне и скажите, похож ли кто-нибудь из них на человека, который дал вам снаряды. Ясно?

— О, совсем ясно. Но тот человек уехал. Он сказал, что приехал меня увидеть.

— Вы считаете, что он очень правдивый человек?

Фридрих рассмеялся.

— Хорошо, я приду в городской сад.

От Фридриха я поехал к Захаряну. Переговорил по телефону с Лисюком и Нилиным. Начальство мои действия одобрило. Перед горотделом стояла деликатная задача: усилить охрану завода, особенно стапелей и эллингов, но так, чтобы постороннему взгляду это было неприметно. Немецкие агенты не должны были обнаружить никаких перемен, никаких примет тревоги.

Техники Захаряна определили, что «сигары» срабатывают через пять суток. Что ж, с горечью подумал я, если в течение этих пяти дней нам не удастся найти «швейцарца», придется обрушить удар на тех, кого мы уже знаем. Это значит, что удар будет вполсилы, а может, и в четверть силы, но другого выхода нет.

«Неужель это все — лишь мираж золотой?»