В тишину отправленные

Александр Лекомцев В тишину отправленные

В двух действиях

Действующие лица:

Пыхайло, Игнат Сидорович – 47 лет

Ирина Трофимовна – его жена, 44 года

Леонид – их сын, 23 года

Оксана – его молодая жена, 21 год

Анатолий - ополченец, 23 года,

Оба действия происходят в полуразрушенном доме.

Большой стол, пять-шесть стульев, тахта, в углу комнаты – разбитый телевизор, журнальный столик, фикус и китайская роза в керамических сосудах.

На стене – несколько репродукций, незамысловатые фотокопии картин.

И ещё – большая русская печь, на которой стоят чугунные котелки и миски.

В углу валяется разный хлам – старая одежда, поломанные стулья, куски штукатурки.

Действие первое

Явственно, где-то, недалеко слышны разрывы снарядов, авиабомб, стрельба. Через мгновение они смолкают. Но зато явственно слышны человеческие стоны, скрипы.

Звучит реквием. Но тихо и не назойливо. Через две-три-три минуты всё смолкает.

За столом сидит Пыхайло, в синем трико. В его руках старых хромовый сапог, молоток и гвозди. Он сосредоточенно пытается прибить подошву.

Рядом с ним – Ирина Трофимовна. В старом домашнем бардовом халате. Держит в руках раскрытую книгу. Пытается читать, временами смотрит на её страницы.

Он встаёт из-за стола, кладёт сапог и молоток стул, подходит к печке, наливает себе в кружку воды из большой кастрюли. Делает из неё глоток. Ставит кружку на стол. Садится.

Слышаться стоны и скрип половиц. Вскоре звук смолкает

Пыхайло: – Вот видишь, Ирина, наступило затишье. Нас перестали бомбить и снаряды уже сюда не летят. Живём, почти что, в раю. Какая благостная тишина!

Ирина Трофимовна: – Тишина? Сейчас она наступила. Но время от времени я слышу, как кто-то стонет, и скрипят половицы. Это разрывает душу.

Пыхайло: – Неприятно, конечно. Я тоже слышу тягостные звуки. Нет, это не ветер в трубе, потому что трубу оторвало, к чёртовой матери, снарядом.

Ирина Трофимовна: – Кто же стонет тогда в нашей полуразрушенной избе, Игнат?

Пыхайло: – Это стонет наша изба. Она ведь изранена. Она тоже, как и мы с тобой, как миллионы, похожих на нас, изгой в жестоком и кровавом мире.

Опять слышаться стоны и скрип половиц.

Ирина Трофимовна: – Я не верю в сказки, ни в добрые, ни в злые. Но, похоже, что ты прав. Прислушайся, наша изба опять стонет. Её страшно, её обидно… Она ничего не понимает. Изба просто ничего не в состоянии понять.

Он берёт в руки сапог и начинает стучать по нему молотком.

Пыхайло: – И я ничего в состоянии понять. Ничего! Кругом война, Ирина! А ты читаешь какой-то гнусный детектив. Куры не кормлены в загоне.

Она откладывает книгу в сторону.

Ирина Трофимовна: – Какие куры, дорогой мой муж, Игнат Сидорович?

Пыхайло (продолжает возиться с сапогом): – Обычные куры, Ирина Трофимовна. С клювами, с крыльями, с перьями.

Ирина Трофимовна: – Оба сарая разбомбила вражеская авиация. А наши куры, Игнаша, все уже давно на том свете. Кстати, и гуси там же.

Пыхайло: – Надо посмотреть. Может, кто-нибудь из них и выжил.

Ирина Трофимовна: – Вряд ли. В нашем городе в живых остаются только самые счастливые или… несчастные.

Пыхайло: – Скорее, несчастные. Я особой радости от всего происходящего не испытываю.

Ирина Трофимовна: – Однако, все твои действия и поступки говорят о том, что ты думаешь о завтрашнем дне. Ты наполнен жаждой жизни.

Пыхайло (откладывает в сторону сапог и молоток): – Вечно ты со своей иронией и приколами. Почему это я наполнен этой самой… жаждой?

Ирина Трофимовна: – Зачем ты привязался к сапогу? Что он сделал тебе плохого? Почему ты бессмысленно стучишь по его подошве молотком? Это тебе нужно?

Пыхайло: – Нужно! Чем-то ведь необходимо заниматься, Не сидеть же сложа руки.