В тисках Джугдыра

Я не могу удержаться от хохота, узнав в поднявшемся «медведе» Улукиткана. Догадываюсь, что это он и лаял собачонкой, чтоб усыпить бдительность глухаря.

Скатываюсь к нему. Старик, заметив меня, идет навстречу, волоча убитую птицу. На нем оленья доха, вывернутая наружу шерстью и стянутая на животе веревкой.

– Хитро придумал, Улукиткан, обманул и глухаря и меня, – весело встретил я его.

Старик приподнял маленькую голову, помолчал и устало раскрыл сухие губы:

– Когда маленький был, много так добывал, ни один собака лучше меня не подлаивал глухаря. А теперь сердцу плохо, ноги не пляшут, голоса нет, насилу обманул, – ответил он, бросая под ноги птицу и отогревая дыханием закоченевшие руки. – Слабому оленю и добрая тропа хуже каменистого брода, так и мне теперь.

– А я ведь принял тебя за медведя, скрадывать начал…

Улукиткан, сузив изуродованные веки, взглянул на меня:

– Эко за медведя! – усмехнулся он. – Его походка совсем другой, как не узнал? Глаза близко не должны обманывать.

Мы тронулись к табору. Холодный утренник бросал в лицо колючие занозы. Стихал ток. Торопливо отлетали копалухи, роняя на тайгу глухие, прощальные звуки. Где-то на гриве вяло стрекотал одинокий петух.

Прошел и второй день в мелочах. У Василия Николаевича появились свежие латки на штанах, новая самодельная трубка; Геннадий сделал ножны; Лиханов и Пресников подстриглись. Но в лагере царит скука. Я не раз садился за дневник, – не пишется. Пытаюсь убедить себя в необходимости длительной передышки, но не могу заглушить таинственный зов гор, влекущий в путь, требующий движения. Вижу, что не выдержим длительной передышки, измучаемся, так не лучше ли сразу отправляться на поиски Лебедева. Но на чем ехать? Если прервать отдых оленей, то они окончательно выйдут из строя и не смогут летом работать. Итти же пешком с одними котомками в такой далекий маршрут было бы безумием: ведь еще лежит зима, без палатки и печки прожить трудно.

Вечером по рации Геннадий принял неожиданное сообщение, заставившее нас крепко задуматься. Оказалось, Пугачев уже находится на подходе к Становому и Джугджурскому хребтам со стороны Алданского нагорья. Начальник партии Сипотенко просит Лебедева сделать в первую очередь рекогносцировку района у стыка этих хребтов и материал оставить в верховье речки Удюм, в приметном для глаза месте.

– Неужто пойдем Лебедева искать? Сами не сделаем, что ли? Ведь всего нужно определить местоположение двух пунктов, подумаешь, великое дело! – сказал Василий Николаевич, вопросительно посмотрев на меня.

– Я тоже считаю лучше самим итти к стыку, а Лебедева не будем отрывать от работы на южном участке. Но как итти? Оленей-то надо поберечь.

– Что-нибудь придумаем.

Вечером еще поговорили, посоветовались, решили послезавтра выступать. Со мной пойдут Василий Николаевич и Александр Пресников. Сделаем двое легких нарт с расчетом, чтобы разместить на них двухнедельный запас продовольствия, небольшое походное снаряжение, и потащим их сами.

Ночная темнота покрыла лагерь. На отогретый дневным теплом лес падает густая изморозь. Ни один звук не нарушает покоя. Тихо и в палатке. Под свечой, установленной на высоком колышке, горбит спину Улукиткан. Он делает «карту» хребтов и ключей по нашему маршруту.

– Это Мая, – говорит, он, кладя на расправленный брезент веточку, изогнутую в двух местах и с раздвоенной вершинкой. – Тут Селиткан, Кукур, тут Удюма… – и старик к веточке прикладывает с двух сторон прутики, изображающие притоки, а к ним еще более мелкие прутики, чаще раздвоенные, обозначающие распадки. Он поднимает голову и напряженно смотрит на «карту», разбираясь в рисунке. И по мере того, как в голове у него одна за другой меняются мысли и складываются решения, лицо его проясняется и веселеет.

– Эко худой голова стал, опять путал, – говорит Улукиткан, передвигая веточку. – Теперь хорошо слушай, я буду толмачить. Тут есть большой гора, много скал, ходить шибко плохо, без нужды не лезьте туда, – сказал старик, ткнув кривым пальцем в междуречье севернее Кукура. – Перевал надо искать в прямой вершине Маи, с той стороны к нему Удюм-река подходит. Если пойдете по Джугджуру наутро, хорошо смотри справа: в распадках должен сокжой стоять. По туману, оборони бог, не ходите, обманет. Заблудитесь – не делайте нового следа, своим возвращайтесь. Не ленитесь котомку с собой таскать, ее тяжесть в таком деле – помога; хлеб, спички, топор должны быть у каждого. С пургой без дела не связывайтесь, ее не переспоришь. Вот и все… Не забывайте слова старика, дельно говорю, – и он, отодвинувшись от свечи, раздавил ладонью на лбу крупные капли пота.

"Перевал через Джугджур тут", – говорит Улукиткан

Я снял копию «карты» на бумагу и надписал названия притоков.