В тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб, НКВД и письмах ленинградцев

Особое значение в переосмыслении ленинградской трагедии в немецком обществе сыграли работы Й. Ганценмюллера. Скрупулезное исследование стратегии нацистской Германии в битве за Ленинград, проведенное на основе самого широкого круга немецких архивных источников, подвело черту под периодом забвения блокады Ленинграда, остававшейся неизвестной для значительной части немецкой политической элиты. Внимание автора фундаментальной монографии[20] было приковано не только к планам нацистского руководства и вермахта в военные месяцы 1941 г. и в период первой блокадной зимы, но и летом 1942 г., когда Гитлер совместно с главным командованием сухопутных войск, командованием группы армий «Север» в присутствии финского генерала П. Талвела санкционировал новую операцию против Ленинграда под кодовым названием «Северное сияние». Цель этой операции оставалась прежней — уничтожение защитников и населения Ленинграда. На состоявшемся в ставке Гитлера в Виннице 23 августа 1942 г. совещании была избрана та же тактика истребительной войны против города: массированные удары с воздуха в течение трех дней, а затем столь же продолжительные артиллерийские обстрелы из тяжелых орудий должны были уничтожить все важнейшие объекты в Ленинграде, отвечающие за жизнеобеспечение и обороноспособность. По словам Гитлера, операция против Ленинграда должна была стать «самым крупным фейерверком в мировой истории».[21] Генерал Йодль резюмировал задачи, стоявшие перед 11-й немецкой армией: 1) совместно с финнами полностью окружить Ленинград, 2) потом его уничтожить.[22] Как известно, в результате мощного упреждающего удара Красной Армии этот план был сорван.

Кроме того, 70-летию начала блокады Ленинграда один из крупнейших немецких журналов Osteuropa посвятил специальный выпуск, в который вошли более 20 статей российских, немецких, финских, американских и британских историков, а также архивные документы, которые представили битву за Ленинград не только в военно-стратегическом и политическом контексте второй мировой войны, но, прежде всего, отразили человеческое измерение блокады, страдания, выпавшие на долю ленинградцев, показали медицинские и демографические последствий блокады, а также рассмотрели проблему формирования памяти о блокаде и ее художественное осмысление.[23]

Наконец, вышедшие одна за другой несколько монографий и сборников документов на английском языке о ленинградской трагедии[24] довершили формирование той атмосферы, когда дальнейшее замалчивание или затушевывание ленинградской трагедии политиками было бы невозможно. Немалую роль в этом сыграли и российские историки.

Отечественная историография блокады до недавнего времени развивалась в общих рамках советской литературы о Великой Отечественной войне. Рассматривая историографию советского общества, прежде всего, как смену исследовательских парадигм, мы можем констатировать, что вся литература о блокаде Ленинграда до конца существования СССР определялась господствовавшей коммунистической идеологией и той или иной степенью либеральности режима, позволявшего в отдельные периоды историкам браться за новые доселе запретные темы. Однако, существенным отличием работы отечественных (главным образом, ленинградских) историков, было то, что им удалось в мельчайших деталях раскрыть эпическую сторону битвы за город, показать героизм и трагедию Ленинграда.

В период войны в СССР предпринимались все усилия для того, чтобы ни до внутреннего, ни до внешнего читателя информация о страданиях ленинградцев не доходила. Вполне естественно, что проблема негативных настроений в осажденном городе и среди защитников Ленинграда за исключением ряда публикаций начальника Управления НКВД П.Н. Кубаткина не поднималась. Первые публикации о голоде, политическом контроле, в частности, о борьбе с немецкой пропагандой, появились еще в годы войны на страницах ленинградской периодической печати. В них раскрывались цели подрывной деятельности противника, ее формы и методы. Перед читателями на эти темы выступали руководители партийных органов, военачальники, ученые и писатели. Начальник Управления НКВД П.Н. Кубаткин рассказывал о противодействии немецким спецслужбам.

В соответствии с приказом заместителя наркома обороны от 12 декабря 1944 г. все имевшиеся в 7-м отделе Политуправления фронта документальные материалы немецких оккупационных учреждений и вся распространявшаяся ими агитлитература были переданы в архивный отдел УНКВД ЛО и были недоступны для исследователей. В феврале 1944 г. в связи с приказанием начальника Управления НКГБ ЛО из райкомов партии и архивов предприятий и учреждений были изъяты и переданы в Большой дом документы, в которых содержался план проведения специальных мероприятий на случай вынужденной сдачи города.[25] Таким образом, одна из наиболее секретных операций органов госбезопасности, демонстрировавшая весь драматизм борьбы за Ленинград, была засекречена на многие десятилетия.