В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

Обвинения, выдвинутые Опперпутом в брошюре против вопиющей халатности в вопросах конспирации и безопасности савинковской организации, исходили и от других наблюдателей. Вот что, например, писал Б. А. Бахметеву за несколько месяцев до книжки Опперпута В. А. Маклаков, в целом сочувственно в тот момент относившийся к Савинкову:

Однако, чтобы не вводить Вас в заблуждение, я все-таки хочу Вам сказать и некоторые минусы этой организации; главное, что в ней меня смущает, это то, что она поистине играет с огнем; атмосфера там ужасающая. Савинков живет надеждами на красноармейцев, на переход их к нему; они к нему, действительно, в массах и переходят, но наряду с порядочными людьми переходит и масса шпионов.

Дико вспомнить тот шум, который когда<-то> поднимали из-за одного Азефа, видя в нем шекспировский тип, необыкновенную силу умения играть двойную игру; Азефы теперь считаются десятками. Деятельность их приводит к систематическим провалам и крушениям в среде самой России; это не упрек и не критика; может быть, Савинков здесь ни в чем и не повинен, повинно только его положение, но в настоящее время Савинков своей деятельностью только кормит Чека.

Не примите этого, как довод за то, что от него нужно отречься. Я просто не хотел скрывать перед Вами этой стороны дела, которая режет глаз; об остальных, конечно, Вы догадываетесь сами[43].

Второй раздел брошюры Опперпута составили характеристики всех руководителей НСЗРС — членов его Всероссийского комитета, оформившегося к началу мая. В Борисе Савинкове Опперпут усмотрел двуличие во всем: в отношении к Врангелю он столь же неискренен сейчас, как был в прошлом по отношению к Керенскому. Так же двуличен он в принципиальных вопросах: в публичных заявлениях он демократ, противник еврейских погромов, в реальности же его армия «оставляет за собой пылающие еврейские местечки», а в своем кабинете в Брюле он советует «жидов» в союз не принимать (с. 43). Признавая в договорах независимость Украины и Белоруссии и даже Кубани, он у себя в Брюле смеется над самостийной Украиной (с. 44). Говоря о Викторе Савинкове, Опперпут обвинил его и сотрудников его информационного отдела в том, что, не имея никаких конспиративных способностей и навыков, они занимались прямой фальсификацией сведений, добытых из России, приспосабливая их к собственным нуждам (с. 45–46)[44]. Автохарактеристика, завершавшая этот ряд портретов членов «Всероссийского комитета», частично вторила формулировкам опперпутовского письма Менжинскому от 7 июля, обнажая «защитные», «покаянные» функции книжки. Компрометировавшие его в глазах советских инстанций обстоятельства были затушеваны, тогда как весь контрреволюционный эпизод представал мимолетной и едва ли не случайной аберрацией, проявлением легкомысленного авантюризма, никак не вытекавшим из политических взглядов (близость к левому крылу эсеров), а просто подхватившим «общее опппози-ционное настроение» того специфического момента (конец 1920 — начало 1921 года). Особенно знаменательно, на фоне тезиса об обращении Савинкова в последнее время к тактике террора, подчеркивание Опперпутом своего принципиального ее неприятия: