В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

Особый драматизм книге придавал подробный рассказ Опперпута о последних днях, проведенных на свободе, то есть после возвращения его из последней поездки в Варшаву, перед арестом всех членов его областной организации и задержанием его самого 26 мая. Согласно этому рассказу, организация, вступив в глубокий кризис, стала уже сама разваливаться, сочувствие крестьянских масс — таять, партизанское движение — сокращаться, в Западном областном комитете — расти недовольство тем, что никто из эмигрантских вождей не удосужился приехать. Но самое главное — появилось ощущение, что из-за отсутствия поддержки народных масс необходимо отказаться от подпольной работы и выйти наружу, изменив всю программу и методы борьбы. Опперпут сразу написал об этом Савинкову, настаивая на вынесении этого предложения на рассмотрение съезда НСЗРС и угрожая в противном случае разрывом с варшавским центром. Одновременно он известил и Информационное бюро французской миссии в Варшаве о прекращении с 1 июня сотрудничества с ним (с. 57–61). Если такие письма были действительно отправлены, то адресатов они, по всей вероятности, все же не достигли. Узнав о том, что глава Западной организации задержан и не явился на съезд, некоторые в Варшаве предлагали совершить рейд на Минскую тюрьму с целью освобождения его из тюрьмы[46]. Позднее, летом, в Польшу дошел слух о расстреле Опперпута в советской России[47].

В значительной своей части книга Селянинова-Опперпута — правдивый и обстоятельный отчет о том, с чем столкнулся автор, пытавшийся с конца 1920 года поднять антисоветское вооруженное выступление в Западной области, о разочаровании, постигшем его в результате нескольких посещений савинковского штаба в Варшаве, и о спаде народного движения к лету 1921 года. Но к точному и добросовестному рассказу о том, что Опперпут действительно увидел и узнал в Варшаве, в книгу добавлены несколько пассажей, своей чисто публицистической направленностью резко отличающиеся от основного текста. Эти публицистические вставки направлены трем различным адресатам. Во-первых, это обращенное к Савинкову и Эльвенгрену требование прекратить свою преступную деятельность. Благодаря этому брошюра в целом выступает своего рода субститутом того плана, который Опперпут предложил в летнем письме к Менжинскому, когда вызвался отправиться с Лубянки в Польшу для окончательного разоблачения савинковской организации и для компрометации польской и французской разведок. В концовке книги можно усмотреть легкое (и несколько язвительное) сожаление, если не прямой упрек, по поводу того, что автору не дана была возможность полностью осуществить свое намерение:

По независящим от меня причинам я не могу принять в разоблачении гг. Савинковых того участия, которое я хотел бы принять. С большими затруднениями, при содействии некоторых моих друзей, мне удается выпустить настоящую брошюрку; но я надеюсь, что все русские люди, которые против того, чтобы гг. Савинковы продолжали и впредь купаться в русской крови и в страданиях русских людей, что все русские эмигранты, которые пожелают отмежеваться от этих шантажистов, примут участие в их разоблачении.

Со своей стороны, я и мои друзья всегда будем готовы дать необходимые дополнительные справки (с. 66).

Вторым адресатом были те, с кем автор встретился или в Польше, или уже в заключении, в ходе следствия, и кого он призвал подтвердить (или опровергнуть) перечисляемые им конкретные факты: