В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

В положении Опперпута в это время произошли существенные перемены. Те самые «друзья», которые взяли на себя устройство издания его труда в Берлине, поместили с ним в камеру еще одного смертника. Это был А. А. Якушев, которому предстояло стать центральной фигурой будущей чекистской «легенды» под названием «Трест». Подселение произошло, видимо, уже после того, как была написана брошюра Селянинова-Опперпута, но судьба автора решена еще не была и освобождения, о котором он умолял Менжинского летом, все еще не произошло. До 1917 года действительный статский советник, чиновник Министерства путей сообщения, перешедший после революции на службу советской власти, А. А. Якушев был арестован в ноябре 1921 в результате перехвата письма жившего в Ревеле эмигранта, представителя Высшего Монархического Совета Юрия Артамонова, служившего переводчиком в британской миссии. Письмо, адресованное его другу в Берлине Кириллу Ширинскому-Шихматову, содержало рассказ посетившего Ревель Якушева о подпольной монархической группе, созданной им в Москве[51]. Перехваченным письмо оказалось из-за того, что Артамонов отправил его в Берлин через эстонского дипкурьера, находившегося под контролем советских чекистов[52].

Сейчас трудно судить, был ли Якушев арестован вследствие своих действительных (или мнимых) деяний[53] или же из-за видов, которые имели на него органы ЧК. Во всяком случае, он подвергся сильному давлению, целью которого было побудить его согласиться на участие в разрабатываемой чекистами монархической «легенде». Речь шла о крупной операции, позднее получившей кодовое название «Трест», в которой факт существования внутри России подпольной организации был бы использован в целях разложения зарубежных правых группировок и руководства белых армий и дезинформации иностранных разведок. С тех пор как в 1960-х годах появился роман Льва Никулина Мертвая зыбь, выдвижение этого плана приписывалось, как правило, А. X. Артузову, с 1920 года начальнику Особого отдела ВЧК, в мае 1922 года назначенному главой новообразованного Контрразведывательного отдела (КРО) ОГПУ. Но в последние годы были названы и другие авторы идеи — польский контрразведчик, в 1920 году перешедший на сторону Советской России, Виктор Кияковский-Стецкевич[54] и бывший шеф Отдельного корпуса жандармов В. Джунковский, после революции вставший на сторону большевиков и служивший в органах ЧК[55]. В ряде работ о «Тресте» создание его отнесено к ноябрю 1921 года[56](А. А. Якушев был арестован 22 ноября). Опперпут же датировал его январем 1922 года[57]. Такое несовпадение заставляет предположить, что названная им дата указывает на момент, когда в дело — пусть еще условно, в виде эксперимента — был вовлечен он сам, все еще находившийся в тюрьме. Но тогда можно догадаться и о роли, возложенной на него в зарождавшейся «легенде». Дело в том, что чекистам не сразу удалось склонить Якушева к сотрудничеству в провокации[58].

Встает вопрос, не способствовало ли «патриотическому» озарению и перерождению Якушева ежедневное общение с Опперпутом, обладавшим намного более богатым тюремным опытом и стажем и только что в своей брошюре призвавшим бывшее офицерство к полному сотрудничеству с советской властью. Польский историк «Треста» Ричард Врага выразил убеждение, что Опперпут поведал Якушеву в камере всю свою савинковскую эпопею и посвятил его в содержание своей брошюры[59]. Мы полагаем, однако, что Опперпут, хоть и был в самом деле приобщен к процессу «обработки» Якушева, выполнял это не в качестве Селянинова-Опперпута, а скорее всего в новом амплуа, в котором ему суждено было действовать после освобождения из тюрьмы, в «Тресте», — под именем Стауница. О том, что в реальности Стауниц — это Опперпут, и о роли Опперпута в разоблачении савинковцев Якушев узнал, кажется, много позже. Пикантность ситуации состояла в том, что за все годы существования «Треста», вплоть до его краха в апреле 1927 года, ни Стауниц, назначенный в «Трест» с заданием контролировать его, не догадывался о том, что Якушев и другие члены руководства организации являются агентами ГПУ, ни Якушев, присоединившийся к «легенде» после Стауница[60], не был поставлен в известность о том, что его соратник по «Тресту» и бывший сокамерник выполняет в этой организации задания чекистов. Как свидетельствует Л. Никулин, Опперпута-Стауница только весной 1927 года, накануне краха легенды, осенило, что все действия Якушева с самого начала совершались по сценарию, разрабатываемому чекистами, и что вся организация, в которую он был внедрен по заданию ГПУ, была сплошной мистификацией, «легендой»[61]. «Игра втемную», таким образом, заняла исключительно большое место в общем плане, охватывая не только присланных из-за рубежа эмиссаров (Захарченко-Шульц и Радковича), но и основных «местных» действующих лиц. Каждый из них образовывал, так сказать, «подстраховочный» слой для ГПУ в «Тресте».