В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

Назначая «Стауница» в «Трест», руководство ГПУ, по всей видимости, особенной озабоченности в отношении недостаточной чистоты его кандидатуры не испытывало, полагая, что переброска бывшего смертника с «савинковского» фронта на «монархический» служит достаточной гарантией его добросовестности. С другой стороны, не очень стесняла их и сама по себе «запятнанность», скомпрометированность того или другого сотрудника. Так, скажем, Б. Ф. Лаго был по меньшей мере дважды — в 1923 и в 1930 годах — разоблачен в эмигрантской прессе и в эмигрантских кругах как агент ГПУ и даже отсидел в румынской тюрьме несколько лет по обвинению в советском шпионаже[72], но все это время его не переставали использовать за границей в шпионской и провокаторской работе советских органов[73].

Внедрение Опперпута в «Монархическую организацию центральной России» состоялось весной 1922 года, до того, как ее возглавил Якушев. После Рейхенгальского монархического съезда 1921 года советская разведка с особыми опасениями следила за деятельностью этого сектора эмигрантской политической жизни. Тревога резко усилилась в связи с победой фашистов в Италии осенью 1922 года и реакцией на нее в правом лагере русской эмиграции. Советский политический комментатор писал по этому поводу:

Поскольку три основные политические группы эмиграции — монархисты, демократы и социалисты — фатально объединяются общей борьбой против советской власти, постольку в результате торжества фашизма, все выгоды положения: единство настроений, четкость политических задач и т. д., оказываются и окажутся в будущем на стороне монархистов.

Благодаря победе итальянского фашизма, гегемоном борьбы против Советской России становится черный стан эмиграции — монархисты[74].

После того как Якушев согласился на сотрудничество с ГПУ, МОЦР одержал целый ряд внушительных успехов по расширению контактов с эмиграцией. 14 ноября 1922 года Якушев был командирован в Берлин. По дороге он встретился в Риге с Ю. А. Артамоновым и П. С. Араповым (племянником Врангеля) и в их сопровождении продолжил поездку, чтобы встретиться в Германии с руководителями ВМС[75]. На лидеров Высшего Монархического Совета рассказ Якушева о своей организации и ее программе произвел большое впечатление; идеи Якушева просочились даже на страницы официального издания монархистов Еженедельник Высшего Монархического Совета. МОЦР установила связь вначале с эстонской, затем с польской разведкой — самой сильной в странах-лимитрофах, и в марте 1923 года Артамонов из Ревеля перебрался в Варшаву в качестве резидента «Треста»[76]. В Таллинне на его месте остался негласный председатель РОВС в Эстонии Щелгачев (Второв). В столице Польши возник центр, ставший главной базой «Треста» вне советской России. Ричард Врага вспоминал:

Связь с М.О.<Ц.>Р. казалась настолько плодотворной и, одновременно, настолько дешевой, как в смысле человеческих сил, так и в смысле материальных расходов, что она полностью поглотила работу разведок. К чему было строить собственные линии, к чему прибегать к рискованной агентурной работе, к чему выбрасывать большие деньги, когда почти еженедельно из Москвы в дипломатических вализах доставлялись красиво запечатанные конверты, содержащие ответы почти на все вопросы и дававшие большую надежду на углубление и расширение разведки во всех направлениях[77].

В распоряжении МОЦР находились услуги польской дипломатической почты[78]. Через польские круги Якушев установил связи и с другими западными разведками, включая английскую. В Эстонию сфабрикованные ГПУ бумаги передавались через Романа Бирка, вначале пресс-атташе эстонской миссии, а затем дипкурьера МИДа, ставшего советским агентом. Созданный 6–8 мая 1922 года контрразведывательный отдел (КРО) ОГПУ образовал специальное дезинформационное бюро, финансировавшееся целиком из средств, поступавших от иностранных разведок в оплату за предоставление секретных материалов[79]. По словам Папчинского и Тумшиса,