В то далёкое лето. Повести, рассказы

— Еще лучше, — на этот раз произнесла она громко и, неожиданно, заметила, как непроизвольно рвет письмо Карена. Анаит теперь уже не могла сдерживать себя, прямо так, в платье, упала на кровать и, обхватив голову ладонями, горько заплакала. Она плакала долго, от души, чувствуя, что слезы постепенно успокаивают ее, или, во всяком случае, придают какую-то легкость. Анаит плакала не только от обиды и горя, она навсегда прощалась с той далекой светлой и прозрачной чистотой, которую внес в ее жизнь Карен. И так, со слезами на глазах, она уснула… А на следующий день, встретившись с Мушегом, про письмо ничего ему не сказала, и не только потому, что не хотела его огорчать, а еще и потому, что в тот день Мушег показался ей чужим. Он не имел никакого отношения ни к ней, ни к Карену, ни к письму. Мушег, конечно, с самого начала заметил ее отчуждение, однако, не стал расспрашивать, будто догадавшись, что он для нее сегодня чужой. Они молча прогулялись до большого камня, немного посидели там. За все это время Анаит страдала морально и не знала, что сказать, если Мушег вдруг захочет ее поцеловать. И, неожиданно для себя, она была признательна ему, будучи уверенной, что он даже не попытается ее обнять. В этот вечер они не долго сидели рядом, рано расстались, немного испугавшись неожиданно возникшего чувства, (во всяком случае, для Мушега), необъяснимого отчуждения и холода между ними.

Снаружи вновь послышался какой-то грохот. Анаит вышла на балкон и оттуда посмотрела вниз, на дорогу, ведущую из центра села к их дворам. Никого не было. А грохот продолжался. Он раздавался с неба. Неведомо почему, Анаит подумала, что это недавно пролетевший самолет летит обратно, долго глядя вслед промчавшемуся среди мерцающих звезд самолету, который сверкал как бриллиант на небе. Интересно стоять вот так, одной на открытом балконе напротив обнажающегося сада, зная, что вокруг нет ни одной живой души, только ты и чудесный, необычный осенний вечер.

Анаит вошла домой и вспомнила другую осень. Той осенью в ее и Мушега жизни произошли значимые события: Анаит поступила в Степанакертский медицинский техникум, а Мушега призвали в Армию. Думали, что, пока Мужег будет служить в Армии, Анаит окончит техникум, они вернутся в село, и тогда поженятся.

— Ты будешь ждать меня два года? — спросил Мушег.

— Ты что, не веришь мне?

— Почему нет? — с сомнением ответил Мушег.

— Я буду ждать тебя, только часто пиши мне. — И Анаит дождалась, хотя и понимала, что неполноценна их любовь, Мушег ее любит, а она связана с ним, связана теплым дружеским чувством и уважением. И, тем не менее, дождалась, потому, что для нее, по сути, было все равно, после Карена не все ли равно, кого ждешь? И она ждала, одновременно, училась. Один — два раза в месяц приезжала в село, так как техникум находился не далеко, в областном центре, в шестидесяти километрах от села.

Карен оказался хозяином своего слова, в село не вернулся, и никто толком не знал, где он, хотя было известно, что уехал из Казахстана, еще в конце июля «Словом, после отправки последнего письма», — в уме подсчитала Анаит. А куда уехал, долгое время никто не знал.

Однажды, Анаит нашла в себе смелость, пойти к ним домой. Мать Карена в огороде перед домом собирала зеленую фасоль. Анаит поздоровалась с ней через ограду. В ответ мать что-то буркнула под нос и продолжила свою работу. Анаит, конечно, хорошего приема не ожидала (она не забыла свой первый визит), но растерялась, до такой степени, что на миг осталась стоять, не зная, что сказать. Придя в себя, она сказала, что просто хотела узнать, где находится Карен и пишет ли письма?. По всей вероятности, этого оказалось достаточным, чтобы мать Карена вышла из себя. Озверев, она вышла из грядки с прилипшими к одежде листьями фасоли и, размахивая руками, и взрывая воздух крикливым голосом, напала на ошеломленную от неожиданности Анаит, сразу начав сыпать проклятия на ее голову. Она произносила такие слова, которые Анаит не слышала ни разу за всю свою жизнь. Анаит развернулась и почти бегом удалилась из их двора, слышала, как мать Карена бросила ей вслед: «Любовник твой ушел, да, поэтому снова виляешь хвостом?» Анаит вышла на улицу, сильно покраснев от оскорблений и обиды, Ей повезло, вокруг никого не было. Но Анаит знала, что до вечера все село будет знать, как мать Карена, Лусик, дала взбучку Анаит. Только в начале октября в селе распространился слух, что Карен поступил в Сельскохозяйственную Академию имени Тимирязева. Анаит с горечью подумала о том, что их размолвка была в пользу Карена. Кто знает, может, были бы вместе, он не сумел бы поступить?.