В толще воды

Мне назначили время, место, сообщили, что делать. Я передал информацию моим контактам и приготовился действовать по плану. А теперь не могу, Сэм. Сижу тут, в мерзком подвале, в руках Карстена. Что будет дальше, я не знаю. Надеюсь, у моей семьи не отнимут Мёю. Потому что для себя я не вижу другого сценария, кроме как погибнуть здесь, Сэм.

Ты уже догадался, Сэм, и так оно и есть. Карстена подкупил Нильс Гундерсен. Карстен получит круглую сумму, если выведает у Пачачи, когда и где состоится аукцион.

Ты должен остановить Карстена, Сэм. Просто обязан. Гундерсена интересуют только прототипы. Остальное оружие он с радостью передаст ИГИЛ.

Мне кажется, я нашел надежную ниточку к Карстену и Аише. Это произошло прямо перед тем, как он схватил меня.

Триумвират рухнул, Сэм. Все мы теперь находимся в Бермудском треугольнике.

24

Суббота, 5 декабря, 07:07

Той ночью Бергер совсем не спал. Глаз не сомкнул. Пока он лежал и ворочался, до него дошло, что все это не так уж удивительно. Он подвергся настоящей бомбардировке. Взрывы, прогремевшие один за другим, нарушили его восприятие жизни и привычный ход мыслей. Брак Молли и ее духовная связь с Карстеном; признания Августа Стена; новая роль Вильяма Ларссона; смещение роли Карстена. Вопрос лишь в том, что из всего этого правда. Стен оказался высокопрофессиональным лжецом. Что, собственно, неудивительно, если учесть его должность в наименее правдивой отрасли из всех, представленных в рамках закона.

Молли Блум тоже прошла эту школу.

Сэм Бергер снова здесь, один на один с ней. Она нарушила его одиночество, и он всю ночь слушал ее дыхание. Ровное, тихое, честное. Но, возможно, и этому можно научиться. Все что угодно может оказаться фальшивкой.

Это озарение казалось ужасающим. Все вокруг может быть фальшивкой.

Включая его собственную жизнь.

Правда стала чем-то временным, преходящим и изменчивым. Жуткое ощущение. На данный момент ситуация выглядела так:

Август Стен, как и Карстен, виновен в государственной измене. Просто завербован другими иностранцами, не очень понятно, кем именно, может быть, русскими. Его охота за Карстеном больше напоминала охоту за конкурирующим кротом, нежели поиски во имя истины и справедливости. А Карстен, очевидно, выполнял задания наемника Нильса Гундерсена, который, в свою очередь, тоже не был так уж верен своей давней работе на СЭПО.

Насколько же все это прогнило?!

Август Стен как раз собирался раскрыть свою ниточку, ведущую к Карстену и Аише, когда видеозапись оборвалась.

Одного этого было достаточно, чтобы прогнать всякий сон.

Если подумать, ритм дыхания Молли тоже менялся пару раз за ночь. Бергер был уверен, что и она спала не так уж безмятежно. Он попытался подловить моменты, когда она не спит, а сам притворился спящим. В какие-то моменты ему казалось, что она так же внимательно прислушивается к нему.

Вдруг рядом с ним что-то зашевелилось. Он включил свет, повернулся. Она сидела в кровати в своей уютной пижаме, спиной к стене, выражение ее лица было трудно описать.

– Что такое? – спросил он, почесав бороду.

– Не знаю, – ответила она. – Мне все не дает покоя эта цитата Карстена. Я, кажется, что-то начала понимать, но мысль ускользнула. «…but I don’t know what kind of drawers he likes none I think didn’t he say yes and half the girls in Gibraltar never wore them either naked as God made them that Andalusian singing her Manola she didn’t make much secret of what she hadn’t…».

– Так, ладно, давай думать. Может быть, вы читали это вслух?

– Нет, хотя…

– Это было в твоей квартире, на Элуфсгатан?

– Эолсгатан, – поправила Молли. – Эол, повелитель ветров. Да, я вспомнила, как все было. Я сказала: «I don’t know what kind of drawers he likes», а он ответил: «none I think». Это когда я обнаружила, что он не носит трусов. Под джинсами.

– Романтично, – заметил Бергер.

– Самое странное, что так оно и было. Только вот где?

– Квартира, гостиничный номер… ложа в театре?