В тот день…

Яра медленно прошла по двору. Мокрая шаль тяжело давила на голову, плечи. Хотя, возвращаясь, она и старалась по пути укрыться под навесами воротных наверший, все равно промокла до нитки. Хорошо еще, что никого не встретила. Даже градские стражи-обходники пережидали где-то шумный густой ливень, а нищие калеки не приставали, попрятавшись от дождя.

Она сперва прошла за дом, ходила между кладовых и клетей, словно искала что-то. Потом просто стояла, почти неразличимая во мраке в своей темной длинной шали. Вокруг ни души, тихо, только с навесов крыши капает. Терем в ночи казался черной громадой, но ключница знала на нем каждый выступ, каждый завиток резьбы на столбах и наличниках. Ей не хотелось никого видеть, ни с кем встречаться, потому даже мелькнула мысль взобраться наверх по резным перилам гульбища, а оттуда на верхнюю галерейку, чтобы пройти в светлицу, а там и в свою горенку, расположенную неподалеку. Когда-то, живя в древлянских лесах, она умела ловко карабкаться по деревьям и скалам. Но сейчас, подойдя к перилам, Яра вдруг подумала, что она уже не та дикая древлянка, какой ее привезли сюда, в стольный Киев-град. Она ключница в богатой городской усадьбе, уважаемая хозяйка. К лицу ли ей вытворять такое? Да и мокро все вокруг, скользко… К тому же, честно говоря, Яра не была уверена в былой сноровке, которую, скорее всего, утратила за время спокойного житья в доме соляного купца, да на сытых харчах, да без каждодневных упражнений.

К ней подбежал Лохмач. Ткнулся мокрым носом в руку. И от ласки пса Яре стало как будто легче. Какое-то время гладила его, вздыхала о чем-то своем. Потом направилась в терем, миновала гульбище, прошла сени, где спали постояльцы. Старалась двигаться потише, хотя дружинник Златига так храпел, что и хлопни она дверью, никто бы не услышал. А вот волхв спит беззвучно, Яра уже давно это отметила.

Впрочем, Озар не спал. Он видел, как Яра темной тенью прошла через сени, как осторожно затворила двери. И только после этого он повернулся на бок и закрыл глаза.

Глава 8

Горничная Загорка еще с утра приготовила все, чтобы привести свою госпожу в надлежащий вид: и свекольный сок взболтала, чтобы губы хозяйки от него ярче стали, и огуречную мякину натолкла для омовения лица красавицы – протрешься таким, и кожа словно лунным светом отсвечивает. Этой мякиной Загорка и себе лицо намазала: говорят, веснушки хорошо выводит. Но как бы ни старалась Загорка подражать купчихе, все же понимала, что красотой с ней не сравнится. Да и кто с ней сравнится, с такой дивной… Ну прямо дева лебединая[88]. Уж никак не длиннолицая, зубастая Загорка. Но ничего. Зато госпожа добрая, верной горничной отдала свое очелье с чеканкой, а к нему и височные подвески, словно из звездочек соединенных. Качнешь головой, а они так и колышутся, нежно касаясь щек. Красота! И богато смотрится. А на богатую и нарядную Загорку иной молодец наверняка обратит внимание, даже не заметив, что личико у нее конопатое, а зубы крупные и кривые. Так думалось Загорке.

Но когда она поднялась в одрину хозяйки, то сразу поняла – не до убранств и украшений той нынче. Мирина стояла на четвереньках у бадейки в углу, и ее всю выворачивало наизнанку. И так который день подряд…

– Ох, хозяюшка, тяжело же вам приходится. Зато младенчик ваш ух и бедовый внутри! Ишь как растет, пробивается.

И ведь ласковое сказать хотела, но Мирина так зыркнула синими глазами из-под растрепанной волны волос, что Загорка сразу притихла. О том, чтобы собирать госпожу к выходу, даже не заикнулась. Пусть отлежится. С утра ей всегда плохо, но ближе к полудню наверняка оправится да велит себя принарядить.

А вот кухарка Голица оказалась более сообразительной и сноровистой, чем Загорка. Явилась в одрину госпожи с целой крынкой ароматного мятного отвара.

– Вот, голубушка наша, я настой принесла, какой вам поможет. С вечера мяту настаивала густо, да и с утреца свеженького отвара добавила. Чтобы запах был крепче, чтобы помогло тебе. Испей-ка, милая моя. Когда бабу в тягости так мутит, мята стоялая самое то, что нужно.

Загорка не вмешивалась, замерла в стороне с обиженным видом. Надо же, в других теремах-усадьбах именно горничная самый близкий человек для хозяйки, а тут какая-то повариха все внимание госпожи на себя отвлекает. Ну чисто матушка родимая. А Загорку при этом могут и выставить. И ладно бы о делах хозяйских говорили, тут понять можно. Но Мирина в домашние дела не сильно-то вникает, все в доме на белобрысой вековухе Яре держится. И тем не менее именно с Голицей Мирина нет-нет да и закроется в одрине, шепчутся о чем-то. Загорке от этого обидно, хотя ей и рассказывали, что с первых дней, как Мирина вошла в дом женой купца Дольмы, так повелось.

Да и сейчас, выпив мятный настой и передохнув, Мирина, будто маленькая, прильнула головой к плечу кухарки, а та все голубила ее, утешала.

– Что ж поделаешь, милая, у баб, когда они в тягости, такое часто случается. Зато когда родишь да прижмешь к груди своего малыша, вот уж возрадуешься!