В тот день…

Человека на алтарь – это лишь для устрашения народа, для подтверждения непреклонной власти волхвов. А вот обычными подношениями, вроде той же сметаны, после того как та постоит у изваяния, служители любили себя побаловать. Как и яйцами, мясом зарезанных на алтаре петухов и ягнят. Кровь – алтарю, а остальному съестному не пропадать же! И когда народ расходился, волхвы сытно ели, вкушали мясное и молочное, резали хлебы-подношения. Треб бывало столько, что и жавшимся к капищам каликам и нищим перепадало. Бедный люд благодарствовал за то служителям, но в народе все равно поговаривали, что, мол, служители в Киеве рожи разъели, кушаки на них еле сходятся. Небось, не лесные ведуны, какие корешками да репой с огородов питаются. Поэтому, если главный волхв на капище не глуп, он аппетиты своих служителей попридерживал. Но все одно, не выбрасывать же данное богами бродячим собакам? Вот и добрéли на сытых требах волхвы, лица их лоснились. Плохо иное: те же киевляне считали, что попы христианские на Подоле не столь жадны, не разъелись на подношениях, а значит, веры в них поболее, чем у сытых киевских служителей. И пошла весть, что у христианских священников душа чище, что ближе они к высшим силам, чем свои волхвы, какие едят от пуза да еще и приторговывают тем, что из даров перепадает. Но что же делать с теми кусками полотна или ремесленными поделками, какие люди приносили к изваяниям, не складывать же? Вот и отправляли на рынок. А серебро, полученное за продажу, хранилось в волховской казне. Пригодится. А как же иначе? Богатство силу всем дает, вот и киевским служителям богов так же. Некогда князь Ярополк попробовал было приструнить властных служителей, но волхвы дали ему такую откупную, что князь смирился, оставил их в покое. А вот с Владимиром подобное не вышло. Слишком богатым вернулся князь из похода на Корсунь, чтобы на подношения от волхвов позариться. Да и окружение его больше о чудесах и роскоши византийской подумывало, но главное, что души их уже попали в сети того, кого христиане Создателем называли. Свое-то привычное их уже не столь волновало. Люди так устроены, что им новое и неизведанное кажется куда интереснее и важнее того, что было привычным, успев даже поднадоесть.

Глубоко задумался обо всем этом Озар, не сразу и услышал, что его окликает Вышебор.

– Или ты совсем оглох, волхв, после молитвы христианской! Слышишь, что говорю? Ты тут ко всем с расспросами пристаешь, а меня словно избегаешь. Подозреваешь в чем или не уважаешь?

Озар поджал губы, чтобы сдержать улыбку.

– Я просто не спешу, почтенный. И каждого расспрошу, когда придет время.

– И скотников? – кивнул на дальний конец стола Вышебор.

В доме богатого купца Дольмы еще не отказались от обычая садиться за стол вместе с челядью. Однако бывшего княжеского дружинника Вышебора это сердило. Дескать, нечего навозникам за одним столом с хозяевами восседать. Вот были бы тут корабелы Дольмы…

И вновь к Озару обратился:

– Слышишь, что говорю, кудесник? Если бы корабельная ватага моего брата сейчас была в Киеве, тогда тебе, неспешному, забот бы прибавилось, чтоб каждого допросить. Раньше как усядутся все за стол… То-то шумно и весело, то-то есть кого послушать и с кем меда хмельного выпить. Эй, Яра, молчунья белобрысая, отчего не повелела распечатать бочонок меда к обеду?

Светлая головка ключницы повернулась в его сторону:

– Мирина не давала наказ. Она сейчас в лавке с тиуном, разбирается в имеющихся на сей день товарах, вот и не успела прибыть к обеду. А если придет да прикажет выставить меда…

– Приказывать она будет! – рявкнул Вышебор. – Ишь, позабыла уже, что в былые времена, когда Дольма отбывал по торговым делам, именно я…

– Теперь ты при Мирине по-семейному будешь свое место, стол и заботу получать, – негромко, но твердо ответила вековуха Яра. Да так, что Вышебор даже умолк.

И в который уже раз Озар подумал, что непроста эта баба, Ярозима-древлянка, рабой сюда некогда отданная из рода. А нынче самого властного Вышебора может на место поставить. Неужто калека хотел ее себе в жены? Творим об этом говорил, но Озару сейчас это показалось маловероятным. Не такова Яра, чтобы с увечным да капризным дружинником в брак вступить. Эта найдет в себе силы заупрямиться и отказаться от подобного жениха.

Будька и Любуша уже убирали со стола казан с борщом, Голица распорядилась нести второе: курятину, испеченную с яблоками в глиняных горшках, белую и красную рыбу с подсоленной душистой икрой, лук зеленый и лук репчатый, порезанный дольками на доске. Богато тут питались, не хуже, чем у волхвов на капище. Озар попробовал от каждого блюда, а сам размышлял про себя о всяком. Подумал и про упомянутых Вышебором корабелах: и впрямь хорошо, что тех нет еще, это только облегчает его задачу. С холопами с хозяйского двора Озар уже переговорил, но, как и думал, те только повторили то, что иные сказывали: родня и ближние челядинцы обступили в тот день купца в Почайне, а эти все далее держались.