В царстве жар-птицы

В один из вечеров, когда вся семья Бусбека и его гости собрались за ужином, плантатор неожиданно объявил, что на следующий день он решил вместе с своими молодыми друзьями (так называл он Скиндера и Арского) предпринять небольшую охотничью экскурсию в юго-восточную часть острова. Эта местность должна была представлять интерес во многих отношениях, прежде всего, там должна была быть масса дичи, так как место было совершенно дикое. Со времени последней охоты плантатора в этой части острова прошло несколько лет, и теперь было очень кстати, после утомительных европейских впечатлений, освежить нервы подобного рода экскурсией.

Отправляться на охоту в леса, окружавшие плантацию, не представляло такого интереса, так как они были более или менее известны, и к тому же, все увеличивавшееся число плантаций мало благоприятствовало улучшению условий охоты.

Решение Бусбека было принято молодежью с радостью, и на следующее утро плантатор с сыном и гостями, в сопровождении нескольких слуг, сели на шхуну и направились вдоль берегов острова. Через два дня они высадились в указанном Бусбеком месте и, наскоро подкрепившись, вступили в лесную чащу. Для большего успеха охоты, Бусбек разделил людей на две партии — в одной, под руководством его самого, находились Арский и Скиндер, во главе другой стал сын плантатора.

Так как лесная чаща, перевитая лианами, была почти непроходима, приходилось выискивать тесные проходы, в которые надо было нырять в буквальном смысле этого слова.

Зоркие глаза Бусбека открывали незаметные следы в траве различных животных, и, время от времени, ему удавалось вступать на тропинки, созданные исключительно дикими обитателями лесной чащи.

Несмотря на ослепительное солнечное утро, заметное по хрустальной прозрачности голубого неба, часть которого виднелась при взгляде вверх, в лесу господствовал полумрак. Только по временам откуда-то появлялись светлые полосы и быстро-быстро перебегали через лесные чащи, одевая в кружевные наряды бесчисленные лианы, завладевшие сверху донизу зелеными просторами. Это были вестники дня — радостные, ласковые, своевольные.

Лесные титаны вздрагивали от светлой дневной ласки, и трепет пробегал по их стволам вплоть до широко раскинувшихся крон. Тысячи разнообразных пальм завладели земными просторами — от низкорослых, распростерших словно из земли свои веерные опахала, до стройных красавиц с высоко поднятой к небу кроной.

Бананы с разодранными гигантскими листьями росли точно один на другом, разрывая цепкие сети лиан…

А вокруг рассыпались массы колючих мимоз…

В более низких местах леса тянулись бамбуковые заросли с гибкими зелеными стволами, покрытые светло-зеленым куполом маленьких листьев.

Тишина, господствовавшая в одном месте, неожиданно нарушалась в другом серебристыми трелями, звоном, какими-то странными звуками, напоминавшими человеческий голос.

С деревьев иногда срывались птицы, мелькнув яркими, радужными цветами в воздухе. По временам в гигантских прыжках мчались по верхам деревьев стаи обезьян, задерживаясь на минуту и с любопытством осматривая невиданных пришельцев. Скиндер и Арский, следуя гуськом за Бусбеком, медленно подвигались вперед, время от времени останавливаясь, ошеломленные диковинками первобытного леса.

На минуту внимание юношей было привлечено шумом, раздавшимся вблизи их. Из-за густых зарослей вынырнула какая-то исполинская фигура, напоминавшая человека, и испустила короткий крик. Друзья от неожиданности растерялись, инстинктивно ища глазами Бусбека, от которого они, незаметно для себя, успели отстать.

Вслед за криком неизвестного существа зашелестели кругом веерные опахала приземистых пальм, и через мгновение юноши, окруженные десятком неведомых неприятелей, лежали на земле, сброшенные точно стальными рычагами.

Они плохо сознавали дальнейшее, ошеломленные, потрясенные неожиданным нападением. Их бросили в какие-то мешки и понесли быстро-быстро по лесной чаще. По временам им казалось, что они реют в воздухе — с такой легкостью и быстротой несли их неизвестные враги. Когда на минуту прояснялось сознание, страх грядущего сковывал ледяным дыханием все существо, и нелепость ожидаемой гибели была мучительна.

Может быть, это был сонный кошмар, и стоило лишь проснуться, чтобы исчезли призрачные ужасы при свете действительности! Но действительность кошмара была слишком очевидна, чтобы могли быть какие-либо сомнения. Юноши впервые в своей жизни испытали, что значит выражение — «волосы стали дыбом».

Наконец их куда-то принесли и положили. Около них послышались человеческие голоса, и — о диво! — самая чистая немецкая речь отчетливо зазвучала над самым их ухом.

Через несколько минут водворилось молчание, по-видимому, около них не осталось никого. Прошла еще минута томительного ожидания, и, так же неожиданно, как они были водворены в мешки, юноши очутились на свободе.

Быстро осмотрелись они кругом. Они находились в просторной комнате с европейской мебелью. Сквозь оконные жалюзи слабо пробивался дневной свет. За огромными портьерами виднелась дверь в смежную комнату.