В центре Вселенной

При слове «подарок» Диана обернулась и посмотрела на нее с нескрываемой надеждой. Светловолосая, вечно писающая кукла со всей очевидностью ее не устраивала.

– Это такая игра, в которую мы можем поиграть только с Филом, – тут же объявила Тереза в ее сторону.

Диана кивнула и отвернулась. Громко выражать свое недовольство было ей не свойственно. Я тут же почувствовал себя не в своей тарелке. Очередной подарок не привлекал меня ничуточки, будь он даже во сто крат прекрасней, чем обещали, – в конце концов, прекрасного футбольного мяча мне уже и без того хватало, и было совершенно ясно, что наши представления о прекрасном могут существенно разниться. С другой стороны, во мне проснулось некоторое любопытство – которое тут же угасло, как только Глэсс, к моему ужасу, извлекла из корзины злополучный предмет и вручила его Терезе. На лице последней засияла торжествующая улыбка.

– Не бойся, Фил, это всего лишь игра.

Она зажала мяч под мышкой. Я почуял неладное.

– Ты готов?

Я кивнул.

– Итак, первое испытание, – с расстановкой произнесла Тереза, – свистнуть!

– Что?

– Свистнуть! Это совсем легко, смотри, я тебя научу.

Она бросила мяч и засунула два пальца в рот. Раздался такой оглушительный, резкий свист, что мне показалось, будто по сверкающей поверхности воды от страха побежала рябь.

– Вау! – воскликнула Глэсс, которая, скрестив ноги, сидела на расстеленном одеяле и крутила толстую, похожую на кулечек сигарету.

– А теперь ты, – приказала Тереза.

Поколебавшись, я, как она, засунул в рот большой и указательный пальцы и принялся дуть, но изо рта у меня не вырывалось ничего, кроме громкого сопения. Под чутким руководством, куда надо ставить пальцы и как прижимать к зубам язык, я снова повторил весь процесс, на этот раз залив слюной весь подбородок и воротник, но даже запихнув себе в рот пол-ладони и чуть было не подавившись, я не добился ничего, кроме позывов к тошноте.

– Не расстраивайся, с первого раза ни у кого не получается. Но ты молодец! – Тереза приподняла мою голову, взявшись пальцем за подбородок, улыбнулась и потрепала меня по затылку. – Перерыв, – объявила она, плюхнувшись на одеяло рядом с Глэсс.

Молодец? У меня же ничего не получилось!

Глэсс закурила сигарету, сделала две затяжки и передала ее Терезе. Серо-голубые клубы дыма, как маленькие туманные зверьки, поднимались по воздуху и плыли над лужайкой. Их запах приятно щекотал нос и напоминал мокрую свежескошенную траву и одновременно сахарную глазурь. Я старался думать, что дело было именно в самом запахе, а не в том, что обе безостановочно хихикали, но меня утешало, что, пока они заняты этим, им нет дела до того, умею я свистеть или, как выясняется, нет.

– Второе испытание, – радостно заявила Тереза, потушив сигарету; немного пошатываясь, она поднялась с травы и ткнула пальцем в мяч. – Будем бросать!

– Я больше не хочу.

– Ну пожалуйста, дарлинг, – заискивающе прощебетала Глэсс. – Сделай это ради меня!

Я беспомощно обернулся к Диане, но она уютно сидела на травке, причесывала куклу и в сотый раз заставляла ее пи́сать, и я ощутил укол зависти. Чтобы кукла писала, ее надо было напоить, и каждые несколько минут Диана бегала к реке, чтобы набрать воды в специальную бутылочку. Все эти странные испытания, выпавшие в тот день на мою долю, казалось, ничуть ее не интересовали. Глэсс по-прежнему умоляюще на меня смотрела.

Значит, будем бросать.

Не так уж это и сложно.

Дважды, выскользнув из моих ладоней, мяч плюхнулся на землю. На третий раз, вместо того чтобы лететь к Терезе, он направился почему-то вверх и чуть было не приземлился мне на голову, а на четвертой – и последней – попытке я зашвырнул его прямо на одеяло, где, в последний раз возмущенно звякнув, рассыпалась на осколки чашка.

– Как говорится, на счастье! – засмеялась Тереза, и я, бодро улыбнувшись в ответ, надеялся лишь, что она не заметит, как предательски задрожала моя нижняя губа. Слезы, готовые в любой момент побежать по щекам, жгли глаза так, что сдерживаться было почти невозможно.

На этот раз перекура не было.

– А теперь – гол! – хором воскликнули Тереза и Глэсс, что стало поводом для нового приступа преувеличенно радостного настроения.

Гол.

Вот оно, самое последнее и самое коварное из приготовленных испытаний. Самая изощренная пытка, самый последний предел. Или они даже не замечали, им не приходило в голову, что они попросту издеваются надо мной? Что я при всем желании не смогу попасть по мячу, который я даже не в силах был бросить? Тех самых пресловутых сил во мне оставалось только на то, чтобы поскорее покончить с этим невыносимым действом.

Я положил ненавистный мяч перед собой и замер в нерешительности. Разбежаться? Не разбежаться? Правой? Левой? Куда?..

Тереза ободряюще махнула рукой.

– Ну давай, дарлинг, – подначивала меня Глэсс.

– Но мама…

– Просто возьми и сделай это!