В ту же реку

От отчима заяву приняли. Оказалось, на его приятеля уже несколько поступило. Две дали прочитать для сверки. Одна от разнорабочего партии, который нашел самородок, но не слышал, чтобы про него начальству сообщили. Помимо прочего, за золото премии выписывают, а ему ничего не перепало. Вторая от поварихи. Там написано, что, находясь в палатке, она услышала разговор на улице. В разговоре гражданин Сухотин С.В. обсуждал с гражданином Ажанбековым Г.Г. кражу социалистической собственности. Они решали, кому можно продать самородок весом около двадцати граммов и как кинуть дурочку Вовке Мелкому, чтобы скрыть недостачу.

Оно понятно, общий вес шлиха тяжело подделать, учет золота ведет помощник, и он каждый день по рации сообщает в экспедицию данные. Радиограммы отменить нельзя, а листок из маршрутной книжки с записью про самородок вырвать как нечего делать.

Отчима больше всего возмутила кликуха Мелкий.

Компетентные товарищи вежливо, хотя несколько разочарованно, поблагодарили за сигнал, однако попросили ничего не предпринимать. Дело ясное, менты пасут пассажира. Выясняют, кто примет золото, кто еще в теме. Парторг тоже был в курсе, благодарил сердечнее, ибо в отце был уверен и даже за него поручился. А раз батя честно, по-партейному, сообщил про случившееся кому надо, значит, по праву носит партбилет. Лучше было бы сразу сообщить, ну да проверить сигнал – дело святое. А вот некоторые, пока не будем называть фамилии, знают уже неделю, но и не думают информировать!

Двадцать граммов стоит… пусть по максимуму… двести рублей, меньше половины летней месячной зарплаты разнорабочего в партии. А сядут минимум двое года на два-три. Кому оно нужно?

Когда ездил в райцентр за документами, дал телеграмму в Туапсе, чтобы меня ждали. На нашей почте сильно удивились бы, что я подписываюсь Мишей.

Отчима зовут 25-го в Питер на три дня с отчетом, он берет маму – погулять, в театр сходить и вообще развеяться. Дарю каждому по книжечке бон на двадцать пять рублей. Где «Альбатрос», пусть сами ищут. Велю мне ничего не брать, сам себе нужное куплю на обратном пути, а это им вместо подарков с материка. Родители сильно удивлены, но рады. На логичный вопрос «где взял?» сами ответили. Решили, что это награда за чемпионский титул. Я с собой сотню бон тоже прихвачу.

Летчику дам червонец рублями, чтоб на кармане лежало, пока я в отъезде.

Вечером дядя Витя вдруг позвал меня к себе и начал разговор. Спросил, чем буду заниматься в Москве. И тут старика как прорвало: стал рассказывать про свою жизнь на воле и в тюрьме. Про родню в Калинине, там у него оставались мать и брат. Погоняло Калина он получил по названию родного города. Последний раз и надолго Калина сел из-за брата. Подробности не озвучил, но было ясно, что обида на родню никуда не делась.

Первый раз человек попал в камеру из армии в 1946-м по подозрению в соучастии в темных делах высокого начальства. Он и рад был бы в чем-то сознаться, но совершенно не представлял в чем. «Как меня били!» – с тоской вспоминал он. После допросов следователь понял, что выбить признание можно, а реальные сведения нет, потерял интерес и перестал допрашивать.

Следствие длилось больше года, затем без всякого суда несостоявшегося свидетеля выгнали из тюрьмы и наскоро демобилизовали. Однако за время, проведенное в камере, дядя Витя завел фартовых друзей и пошел с ними по кривой дорожке. Так из полкового разведчика-гвардейца получился скокарь-медвежатник.

Следующий раз, в 1951 году, его посадили всерьез, но в 1953-м случилась амнистия. В 1955-м он опять сел, 1960-м еще раз и до 1968-го сидел, пока не вышел по УДО.

Умный человек с золотыми руками! Почему он не смог устроиться в мире? Не знаю. Но уж точно не мне учить его жизни. И не мне осуждать его.

В разговоре получил совет съездить в Калинин:

– Адресок дам. Спросишь Василия, покажешь ему мой нож и скажешь: «Калина прислал за пояском[44] и долянкой»[45]. Именно так и скажешь. Васька вышел и пока не сел, гонца примет. Он тебе мой чемодан отдаст. Его себе оставь, понял?

– Понял. А…

– Слушай и не перебивай. Долянку тоже оставь себе. Там немного будет. Раздобудь домкрат, лучше гидравлический, который для грузовиков. Сходишь за речку, на набережной домик у дуба найдешь, еще один адресок дам. Походишь, понюхаешь, осмотришься. Увидишь сарай, сложенный из бревен. Он на каменном цоколе стоит. Если тихо и спокойно, вечерком туда вернешься. Планчик нарисую, где тебе домкратом надо упереться, угол сараюшки поднять. В цоколе дыра будет. Достань оттуда бидон молочный. Его сюда привези, по-честному поделим.

17–20.09.72