В тусклом, мерцающем свете (ЛП)

- Готова? – спрашивает он, и Скалли кивает. Они вместе шагают вперед, двигая бедрами в идеальной синхронности и не прерывая контакта, и взмахивают битой, ударяя по воображаемому мячу. Малдеру кажется, что он почти что слышит стук мяча, соприкоснувшегося с битой. Они со Скалли замирают в этом положении… а потом она отпускает биту и поворачивается к нему лицом. Его левая рука скользит по изгибу ее талии, пока не останавливается на правом бедре, и он слишком поздно осознает, что у него больше нет даже надуманной причины, чтобы продолжать прикасаться к ней.

И все же… он просто не в состоянии отпустить ее.

Скалли поднимает глаза, очаровательно закусывая губу, и Малдер действует бездумно. Перемещая ладонь с ее бедра на спину, он привлекает ее к себе, наклоняет голову и накрывает ее рот своим. Она резко втягивает воздух от удивления, но не отстраняется. Раздается приглушенный стук, когда бита падает на землю, и в следующее мгновение Скалли обвивает его руками за шею и прижимается к нему всем телом, как и он полностью отдаваясь поцелую.

Внезапно охватившая его страсть потрясает Малдера до глубины души. Он никогда не считал себя экспертом, но до этого момента не понимал, что поцелуй одной женщины может вызывать куда более сильные эмоции, чем поцелуй другой. За всю свою жизнь он даже близко не испытывал ничего подобного.

Скалли вдруг резко отстраняется; в лунном свете видно, как широко распахиваются ее глаза, когда она осознает, что они только что сделали.

- Малдер, мы не можем, - говорит она, пытаясь совладать со сбившимся дыханием. – Ты мой командир. И ты… ты уже обещан другой. Ты помолвлен, Малдер.

- Это предполагаемая помолвка, - слабо протестует он. – Неофициальная. Я даже не просил ее руки… черт, Скалли, я даже не просил разрешения у ее отца.

- Но все же, - настаивает Скалли, - ты ухаживаешь за другой. И даже если бы и нет… Малдер, разве сейчас время или место для этого? – Она жестом указывает через поле на легион солдат, устанавливающих палатки на ночь. – Никто из нас не может позволить себе подобное отвлечение – особенно ты. У тебя под командованием целый полк, и ты не можешь тратить время на мысли обо мне.

- Слишком поздно, Скалли, - отвечает Малдер, – я уже думаю о тебе.

Услышав это признание, она закрывает глаза.

- Малдер, я единственная женщина на двадцать миль вокруг, - продолжает она. – И это вряд ли изменится до окончания войны. Откуда ты знаешь, что чувствуешь это – или убеждаешь себя, что чувствуешь – не потому, что тебе просто не из кого выбирать?

- Дело не в этом, - возражает он. – Окажись я в городе, населенном одними женщинами, Скалли, и все равно испытывал бы к тебе эти чувства.

Скалли прячет лицо в ладонях.

- Я не могу… я не могу сейчас это слушать, - произносит она. – Малдер, пожалуйста, подумай о том, что ты говоришь. Мы на войне; я отчаянно пытаюсь не привлекать к себе внимания, чтобы избежать принудительного возвращения к жизни, которой не хочу, тогда как у тебя есть возлюбленная, ожидающая твоего возвращения домой. – Она печально качает головой. – Это может обернуться настоящей катастрофой, Малдер – это может разрушить наши жизни.

С этими словами она разворачивается и уходит от него.

- Куда ты? – спрашивает Малдер, досадуя на себя за дрожание собственного голоса.

- Обратно в лагерь, - не оборачиваясь, отвечает Скалли. – Спать. Я была в карауле целый день и очень устала.

И, не дожидаясь ответа, она продолжает шагать по полю, низко свесив голову.

Малдер ругается вполголоса.

«Как глупо, - гневно пеняет он себе. – Как невероятно глупо. Отлично, Малдер, ты, возможно, только что разрушил лучшее, что было в твоей жалкой жизни».

Он нагибается и поднимает биту рядового Пендрелла, сопротивляясь порыву запустить ею в ближайшее дерево. Вместо этого он тащится обратно в лагерь следом за Скалли, с каждым шагом все сильнее ненавидя себя.

Он находит палатку Пендрелла и, просунув голову внутрь, видит, что все четыре ее обитателя, включая Пендрелла, уже спят. Он кладет биту у порога и опускает полог, а затем бредет вдоль ряда палаток, иногда останавливаясь, чтобы ответить на приветствие или поговорить с одним из своих капитанов – в общем, делая все, что в его силах, чтобы отложить момент возвращения в свою палатку, в ужасе оттого, что Скалли там может не оказаться, что она переберется в какую-нибудь другую палатку с солдатами, не сделавшими ничего такого, чтобы она почувствовала себя чрезвычайно неловко.