В твое доверие. По рукоять (СИ)

Единственное, к чему я так и не приноровилась до сих пор – это её неугомонная энергия, вытаскивающая меня, например, в четыре утра идти на Стену встречать рассвет, и её непредсказуемые повороты в диалогах, когда Ким заносило так, что никто не понимал, где та плавная грань между обсуждением размера мужского достоинства и срока годности банки с консервами.

И лишь тогда, когда она шла на реальное задание, а не на тренировки и учения, я видела, как моя подруга меняется, становясь максимально собранной и серьёзной. Из неё в этот момент и слова выбить было нельзя. В рукопашном бою или с оружием в руках она, кстати, была очень опасным противником.

Что касается меня – мои навыки «драки на кулаках» всё ещё оставляли желать лучшего, однако сейчас мне было намного проще и приятнее проходить тренировки, которые взяла на себя обязанность курировать моя подруга.

Эта смешная вертихвостка постоянно придумывала для меня что-то новое – даже попросила Уиллсона обустроить один из залов так, чтобы мы могли тренироваться на движущихся мишенях. Она была заботливой подругой и преданным товарищем по службе — зная, как эмоционально тяжело мне даётся очередная вылазка в лес, ведь одним из моих страхов было заблудиться и остаться одной в тёмной чаще, Ким перед походом на ходу сочиняла какие-то ободряющие нецензурные песенки и пела их мне прямо в ухо, обхватив в локтевом захвате мою шею и повиснув на моей тушке.

Командир грозился уволить её каждый раз, когда эта рыжая фурия нарушала дисциплину, а делала она подобное с завидной регулярностью.

И его рука снова и снова не поднималась списать её со счетов.

Уж слишком эта несносная девчонка была хороша в своей работе.

Ким была первоклассным снайпером, у которого мне ещё многому предстояло поучиться, и Уиллсон это нехотя, но всё же признавал.

— Есть, сэр, не занимать эфир! Но член у него был и вправду крошечный… — невзначай добавила она под конец, чем вызвала громогласный смех ещё трёх бойцов, занявших позиции в деревьях подальше от нас. Командир же зашипел в рацию что-то яростное и нечленораздельное.

Я еле слышно передернула затвор своей учебной, в этот раз, винтовки, приложилась одним глазом к оптическому прицелу и, мгновенно найдя через красный фон обозначившихся хохотом товарищей, пустила нейростимулятор сначала в одного, затем во второго. Третьего, судя по звукам, добила Ким. Мы сработали синхронно и слаженно, как и всегда. Послышались короткие охи боли, затем шелест листвы и мягкое падение временно парализованных тел на землю.

Ух, и достанется же нам с ней сегодня от Уиллсона…

За наши совместные выходки командир отряда любил нас наказывать особенно жестоко. То подвешивал головой вниз за снаряды, то заставлял купаться в небольшом ледяном бассейне тренировочной, предварительно охладив там воду, то и вовсе оставлял на дежурстве на всю ночь. Хотя, ходили слухи, что за глаза, особенно когда Уиллсон слегка перебирал с алкоголем, он с умилительными слезами говорил всем вокруг, что мы с Ким для него, как родные дочери. Мы же стоически делали вид, что не знали об этом.

Самым жестоким наказанием для самой Ким являлось обнуление заработанных ею дней увольнительных, когда мы могли покинуть полигон и наведаться во фракцию, где она, по её же рассказам, до беспамятства напивалась в баре и просыпалась в чьей-то постели.

На моей памяти, Ким ещё ни разу не исполнила свои греховные желания (не считая того, что здесь на Стене по вечерам она отрывалась со всей душой и меняла парней, как перчатки), потому что, как сказал когда-то наш суровый, но в глубине души милый командир, или я научу её серьезности, или она меня безрассудству. Второе осуществлялось намного быстрее, и мы с Ким вместе стремительно теряли все свои накопленные выходные дни, благодаря той или иной несуразной (с её помощью и подачи) ситуации на полигоне.

Правда, надо сказать, я так или иначе не торопилась покинуть базу и приехать в штаб. По ночам мне часто снился всё тот же кошмар, всё тот же коридор, и мне казалось, что едва я ступлю одной ногой за порог Ямы, как всё повторится вновь. А что касается встреч со старыми друзьями…

Крис так и не ответил ни на одно моё сообщение или звонок по коммуникатору за четыре года, и я понимала, что наши дружеские отношения, если и могло что-то спасти, так это только очный разговор, к которому я пока, почему-то, до сих пор не была готова. Хотя, какая к чёрту дружба, столько воды утекло со времен инициации…

Может, оно и к лучшему, только что-то внутри скребло душу – наверное, факт того, что мы так и не попрощались с ним тогда.

Что касается Шайло – она устроилась после финала тату-мастером в салон штаба, и когда последний раз, четыре или пять месяцев назад, мы списались, она только сообщила мне последние новости и не более, ссылаясь на огромное количество дел.