В твоем доме кто-то есть

– Как ты себя чувствуешь? Кто это был? – Макани поцеловала ее в щеку, а потом потянулась за телефоном, чтобы положить свисающую трубку на место.

– Оставь его. Я это сделала специально. Слишком много звонков за одно утро.

– Репортеры? – предположила Макани. Они бы не постеснялись приставать к человеку, попавшему в больницу.

– О, нет. Ну, да. – Она раздраженно фыркнула. – Но это был кое-кто из церкви.

Обычно такие звонки звучали не так. Макани нахмурилась.

– Кто?

– Неважно. – Бабушка Янг кивком показала ей сесть. – Покажи мне свою руку. Я видела ее прошлой ночью? Я едва помню, что ты вчера приходила.

Макани села на край кровати – на этот раз без всевозможных трубочек и проводов. Она переоделась в чистые джинсы, рубашку с длинным рукавом и толстовку с цветами, с сожалением вернув черную кофту Олли.

– Я в порядке, видишь? Просто царапина. – Она закатила рукав, чтобы открыть низ бинта, и ожидала, что бабушка потребует показать остальное. Но болеутоляющие, судя по всему, были очень сильными, потому что она приняла ее слова за правду. Макани снова попыталась спросить:

– Чего они хотели?

Бабушка Янг засуетилась и сменила позу.

– Город планирует создать что-то вроде мемориала жертвам.

Макани взглянула на Олли, расположившегося в кресле с откидывающейся спинкой. Он едва заметно покачал головой: он также ничего не знал об этом.

– Они хотят объявить об этом сегодня днем на Главной улице, – сказала бабушка Янг, не встречаясь с ними глазами. – Идея в том, что люди устали бояться, к тому же страх не помешал предыдущим нападениям, так что мы все просто можем пойти и поддержать друг друга.

– Это кажется хорошей идеей, – сказала Макани. – Это…

– Смело, – закончил за нее Олли.

– Да. Как парижане, вернувшиеся в кафе после террористических атак.

Бабушка Янг резко подняла голову.

– Согласна. Но если все приложат усилия к поискам, на него наденут наручники уже к закату. И вот тогда мы сможем отпраздновать.

Наручники к закату прозвучали очень в духе Джона Уэйна, но Макани больше взволновали последние слова:

– Отпраздновать?

– Нет, я не это имела в виду. Я просто думаю, что мемориал может подождать. – Бабушка Янг говорила быстрее, когда волновалась. Ее беспокоило что-то еще.

– Не знаю. Думаю, будет хорошо отдать дань уважения Хэйли, Мэтту и Родриго…

– Они хотят, чтобы ты выступила с речью, – сказала она. – Горожане. Они хотят, чтобы ты встала перед всеми этими людьми и камерами – живой талисман.

Макани поежилась от отвращения. Теперь она поняла.

– Это произойдет только через мой труп, – заявила бабушка Янг. – А меня сложно убить.

Олли неожиданно рассмеялся. Он прикрыл рот рукой, но Макани с бабушкой тоже наконец улыбнулись. Он махнул в сторону тканевой сумки для покупок.

– Мы привезли вам кое-что, чтобы порадовать.

– О да! – Макани слезла с кровати и стала доставать вещи одну за другой словно подарки. Сумочка, пижама, одеяло, туалетные принадлежности, телефон, книги, пазл. Чтобы бабушка Янг смогла почувствовать себя как дома.

* * *

Около полудня Макани позвонила мама. Первым делом она спросила:

– Ты в порядке?

Воодушевляющее начало, но затем последовало:

– Не могу поверить. С тобой все время что-то случается.

Макани всегда чувствовала, что представляла проблему для человека, которому полагалось любить ее без каких-либо условий, была источником раздражения.

– А теперь мне придется ехать на материк, чтобы сидеть с тобой, пока твоя бабушка…

– Где ты вчера была, мама? Полиция и медперсонал часами пытались дозвониться. Я тоже попробовала дозвониться…

– Мы с твоим отцом были в суде. Я всем перезвонила, как только вернулась домой, чего, кстати, он не сделал.

Она, кажется, не понимала, что «всем» не включало в этот список дочь. Не желая выслушивать версию событий Макани, она сразу же начала рассказывать о своих планах: скорее всего, она будет в Осборне не раньше следующей недели. У нее намечена важная презентация на работе, – или, может, это как-то связано с бракоразводным процессом: Макани слушала ее вполуха, – которую нельзя перенести.

– Смотри, что ты со мной делаешь.

– Прости, мама…

– Я не могу сейчас разговаривать.

Наступила тишина. Макани молча смотрела на экран телефона: три минуты четырнадцать секунд. Ее чуть не убили, а мама выделила на разговор с ней три минуты четырнадцать секунд. И превратила это в ее проблему.

Конечно же, все дело в ней. Она всегда была такой.

Но Макани неожиданно почувствовала себя опустошенной. Телефон в руке задрожал. Она не думала, что безразличие матери все еще может так больно ранить.

Олли с сочувствием смотрел на нее, не в силах скрыть эмоции на обычно сдержанном лице.

– Ты сегодня ела? – спросила бабушка Янг.

Вопрос удивил Макани. Она попыталась сосредоточиться и дотронулась до руки. Рана все еще болела.

– Не думаю, что я ела что-то за последние двадцать четыре часа.

– Оливер, ты достанешь мою сумочку? Там должна быть двадцатка в кошельке. Сходи в столовую и возьми что-нибудь поесть. Суп или сэндвич, на твое усмотрение.

– Конечно, миссис Янг. Буду рад помочь. – Он нашел деньги, помахал на прощание Макани и ушел.