В твоем плену

Я ушам своим не поверил, когда услышал ее ответ. Меня как холодным душем окатили!

Еще никогда в своей жизни я не слышал от женщин отказа, не сталкивался с тем, чтобы был неинтересен, а тут, в глуши, где высшие сословия, наверняка, и проездом бывают не чаще пару раз за год, мне какая-то зеленая девчонка отвечает "нет"?

Предвкушение, игравшее на языке приятным томлением и ожиданием сладкой развязки сменилось горьким привкусом, захлестнув вначале непониманием, а потом и яростью, которая ослепила меня настолько, что я едва сдерживался.

Взять ее силой я не мог — она была из числа свободных, хотя, если уж так углубляться, то даже, если бы и посмел, все равно выпутался, но лишних проблем и сплетен, когда твое имя нелестно полоскают на каждом углу, мне не хотелось. К тому же, я не сторонник силовых методов в постели. Ведь гораздо приятней, когда женщины по собственному согласию идут на все.

Вот и тогда, мой эгоизм взвился внутри, заставляя скрипеть зубами от бессилия, но тронуть я ее не тронул, пообещав, правда, напоследок, что это не последняя наша встреча.

Она стояла бледная как полотно, боясь смотреть в глаза и пряча руки за спиной, а я довольно усмехался, рисуя в голове картины, как и в какой позе разложу ее, пусть не в этот вечер, пусть чуть позже, но она будет моей! По своей ли воле или под гнетом обстоятельств, если не хочет по-хорошему, но она придет ко мне, приползет сама.

Смакуя ее эмоции: растерянность, страх, непонимание, я впился поцелуем в ее сочные губы, пахнущие карамелью и ванилью. От неожиданности, она не успела отреагировать и впустила мой язык в свой рот.

Такого удара адреналина в крови я давно не испытывал, когда стоял, прижимая в этом темном, убогом коридоре дешевой забегаловки, вжимая девчонку своим телом в стену, ощущая, как ее тело напряглось, словно струна. Сжимая мягкие, аппетитные ягодицы под платьем руками и, буквально, "пил" ее, наслаждаясь близостью столь желанного тела.

Мозги кипели, в паху мгновенно все окаменело, придя в боевую готовность, желая поскорее оказаться внутри нее, как неожиданно она смогла вырваться и щеку обожгла звонкая хлесткая пощечина.

В тот момент до меня не сразу дошло, что случилось, а когда секундами позже сознание вернулось, понял одно — девчонка подписала себе приговор!

Стереть ее в порошок, превратив в пыль, растереть между пальцев стало с того момента навязчивой идеей.

Я подавил желание придушить ее на месте, с трудом убеждая себя, что этим ничего на не добьюсь. Мне, если что и нужно было, так это полная ее капитуляция, моя безграничная власть над ней и добиться этого стало для меня целью!

Зачем было нужно провоцировать зверя, размахивая перед его носом красной тряпкой, когда последствия такой агрессии неизвестны? А она рискнула!

Смелая девочка! Такая нежная, хрупкая, фарфоровая на вид, даже не предполагала на что в тот момент сама себя обрекла!

И ведь меня не остановит ее внешний, беззащитный вид. Ее глаза, такие чистые, незамутненые, словно высшей пробы сапфир, в которых плескалось оскорбленное чувство достоинства, подстегнули хлеще любых слов. А чертовка попалась с коготками.

Потом долгие месяцы эти глаза преследовали меня во снах. И привкус карамели с ванилью на губах заставлял просыпаться с каменным стояком среди ночи, выть от неудовлетворенного желания, даже если накануне по полной развлекался с очередной красоткой.

Что-то зацепила девчонка во мне, что-то сидящее глубоко внутри, неподвластное самоконтролю, отчего я бесился и метался диким зверем.

Да, я хотел эту синеглазку, хотел гораздо сильнее любой согласной на все красотки, только вот дотянуться долгое время не мог и это медленно грызло меня изнутри, накручивало и заставляло действовать несвойственными мне методами.

Я знал, что рано или поздно, но добьюсь поставленной цели, не важно какими путями, только вот чем дольше это затягивалось, тем навязчивее становились мысли о ней.

Часто трахая в своей постели женщин, представлял на их месте эту хрупкую провинциалку с сапфировыми взглядом, а понимание того, что она скорей всего забыла меня, давно похоронив в закоулках памяти нашу встречу, вызывало неконтролируемое бешенство, заставляя драть любовниц до истеричных криков, рисуя в голове картины, где в тот момент нагибаю и насаживаю на себя ЕЁ, тараня со всей силы на полную длину члена.

В такие дни женщины уползали от меня на дрожащих ногах, всхлипывая и молясь, чтобы отпустил. Только мне и не нужны были они.

Мне нужна была одна-единственная, непонятно чем зацепившая меня сука с колдовским синим взглядом, въевшаяся под кожу без возможности вытравить ее оттуда.

И ведь жила себе спокойно где-то в своем захолустье, сама не осознавая, что стала дичайшей ломкой одного из сильнейшего миаро в этом мире!

Я так и уехал тогда ни с чем, увозя с собой чувство неудовлетворенности и внутренней злости на самого себя.