В твоих руках не страшно

— И отравить своими речами о высшем благе?! Чтобы девчонка плясала под твою дудку? Не слишком ли много на себя берёшь?! Если она Верховная, ей не нужны посредники, чтобы слышать волю своей Богини. Обойдётся без твоих советов! Во-о-он! Я сказал!! — и вынося своей яростью окна с дверями, вышвыриваю старуху из храма.

— Ты пожалеешь, — слышу в ответ её шелестящий голос у себя над ухом, когда самой ведьмы уже и след простыл.

— Посмотрим, — гаркаю, поведя плечами. Не может карга проклятая, чтобы последнее слово не за ней осталось.

Переложив Крольчонка удобней, прижав её голову к своему плечу, поворачиваюсь к статуям Маоха и Пресветлой. И если раньше я всегда обращался к своему покровителю, то сейчас всматриваюсь в юное прекрасное лицо Богини, в исполненные вселенской мудрости глаза.

— Если она нужна тебе, ты позволишь мне помочь ей, — произношу твёрдо. Не молю. Не тогда, когда боги посягают на моё.

Вижу, как сгущается недовольно тьма вокруг чела Маоха. Неужели ты бы простил на моём месте? Знаю, что нет.

И в ответ на мои слова лик Пресветлой начинает освещаться ещё больше, становясь почти ослепительным. И могу поклясться, что вижу, как вздрагивают её губы в намёке на благосклонную улыбку.

Позволяет. И благословляет.

Склоняю благодарно голову. И лишь после этого, наконец, уношу свою драгоценную ношу из храма. Если она может брать мою силу, значит дам ей столько, сколько понадобится, чтобы вывести Крольчонка из транса. А потом уже будем разбираться, что с этим всем делать.

Ночь обещает быть долгой и утомительной.

И совсем не такой, как я планировал.

Глава 67

Света так много.

Он ослепляет. Пронизывает меня насквозь, проникает сквозь поры, пропитывает всё моё естество… Ранит и жжёт.

Выжигает дотла, очищая, и тут же обратно наполняет до краёв.

Его так много.

Я словно песчинка в безбрежном море света. И не знаю, утону ли, или переплавлюсь во что-то другое? Смогу ли переродиться? Обрету ли своё равновесие? Пока что получается лишь безвольно парить в невесомости, слепо таращась в бескрайнюю белизну, сгорая изнутри.

Кажется, что конца и края этому не будет. Я не смогу справиться. Не смогу…

Разве я способна принять то, что оставила мне в наследие покойная жрица? Разве достойна?

Ещё совсем недавно моя душа была выжженой пустыней. Да, сейчас я уже другая, чуточку более сильная… Благодаря Аедану… моему демону. Но до полного исцеления и душевной целостности мне ещё слишком далеко.

А света так много.

Разве могу я столько вместить в себя? Разве могу стать той, которая будет нести этот свет и слово Богини? Разве могу я хранить жизни, если сама себя защитить не способна?

— Сможешь, — шелестом листвы на ветру…

— Сможешь, — птичьей трелью над головой…

— Сможешь, — звоном бьющего из-под земли ручья…

— Сможешь! Сможешь! Сможешь! — раскатом грома и блеском зарниц…

— Уже смогла, жрица, — нежным голосом, в котором плещется сама жизнь, произносит кто-то совсем рядом.

И я внезапно осознаю себя стоящей перед тонкой, как былинка, прозрачной, как солнечный луч, девушкой. Совсем юной и хрупкой на вид. Белолицей и беловолосой, как и я. С небесно-голубыми глазами, исполненными света и мудрости.

— Моя Богиня, — выдохнув ошеломлённо, опускаюсь перед ней на колени и склоняю голову.

— Не смей больше никогда называть себя недостойной, — тонкие руки опускаются на мою макушку, гладят растрёпанные волосы. — Моя сильная ранимая девочка. Даже в боли и страдании, ты сберегла в себе свет. Даже рискуя собой и своей жизнью, ты защищала тех, кому была нужна твоя помощь. Если ты недостойна, то недостоин никто. Только такая чистая душа и могла вернуть меня в этот мир. Вставай. Тебе пора проснуться. Твой главный защитник от тревоги за тебя и с меня уже готов спросить, куда я его Крольчонка дела.

От неожиданности я резко вскидываю голову, неверяще всматриваясь в смеющиеся глаза Пресветлой.

Неужели она, правда, это сказала? Мой защитник?..

— Вы про… Аедана? — выдыхаю ошарашенно.

— А о ком же ещё? Только этот невыносимый демон способен предъявлять требования даже богам. И выложиться чуть ли не до дна, чтобы помочь тебе принять силу Верховной, — усмехается Богиня, склоняя голову набок.

— Он… сделал это? Ради меня? Он… не мог, — наверное, мои глаза сейчас напоминают огромные плошки, так я изумлена

— Ты понятия не имеешь, на что настоящий мужчина способен ради своей женщины. Иди к нему. И живи. Я с тобой теперь, жрица, — она склоняется и дует мне в лицо, ослепляя внезапной вспышкой света.

Зажмуриваюсь, задохнувшись. И когда распахиваю глаза обратно, обнаруживаю себя в огромной кровати в ворохе сбившихся простыней, одетой лишь в тонкую батистовую сорочку и опаловый медальон на золотой цепочке… а поперёк моего тела переброшена тяжеленая мужская рука, так словно её обладатель хочет быть абсолютно точно уверенным, что я никуда не денусь. Повернув голову, натыкаюсь взглядом на лицо спящего демона.