В твоих сильных руках

Ее муж был кругом виновен, и Джекс это знал. Черт, да все об этом знали. И все же Джексу удалось убедить судей, что не он растратил деньги жены и ее семьи — семьи, связанной с мафией, так что особого сочувствия к нему никто не испытывал.

Кроме жены. Она выросла заложницей и замуж вышла как заложница. И никогда не знала другой жизни. Расстроенный Джекс прекрасно понимал, что когда все закончится, ее имущество будет конфисковано и она останется без средств к существованию и в полном одиночестве. Не в состоянии жить с этим грузом на сердце, он нарушил условие о неразглашении информации, полученной от клиента, и предупредил ее. Но вместо того чтобы прислушаться к его совету и отбыть в неизвестном направлении, она наложила на себя руки.

Сознавая свою вину в ее самоубийстве, не говоря уж о нарушении адвокатской этики, Джекс уволился. Вскоре невеста его бросила. Игра окончена. Он уехал из Сиэтла без оглядки. Один, беспокойный, даже злой, он каким-то образом снова очутился в Лаки-Харборе, где когда-то был счастлив.

Это было пять лет назад. Сойер тоже вернулся в город и после буйной, непутевой юности вдруг стал шерифом, кто бы мог подумать. Форд тоже слонялся поблизости в промежутках между своими морскими вылазками, среди которых случались и парусные гонки мирового уровня. Эту троицу притянуло друг к другу снова — будто они никогда и не расставались.

В первый год по возвращении Джекс жил на пристани, на одной из яхт Форда. Понемногу практиковал как юрист там и сям, исключительно для друзей, искренне ненавидя это. Так что вскоре он вернулся к истокам — в его случае это были строительные и ремонтные работы, плотницкое дело. И пока он приходил в себя после Сиэтла, он спроектировал и построил дом своей мечты и сделал все возможное, чтобы вернуть долг обществу, которое приняло его назад, под свое крыло, без всяких вопросов, и в том числе неожиданно выбрало мэром города на два срока подряд.

Ему пришлось вынырнуть из своих воспоминаний, когда в кабинете возник отец собственной персоной. Джекса моментально взбесили его надменная поступь и до нелепости дорогой костюм. Они теперь редко встречались, в основном потому, что отец рвал и метал из-за того, что Джекс, как он считал, потерпел страшное поражение в Сиэтле.

— Есть дельце для тебя. — Отец бросил на стол папку.

Что ж, ничего удивительного. Папаша частенько чувствовал необходимость манипулировать чувствами своего сына. Что было забавно, учитывая, что он сам когда-то учил своего отпрыска никогда не смешивать дела и эмоции. Черт подери, в их маленьком семействе, состоявшем всего из двух человек, эмоции вообще отсутствовали.

— Ты не разговаривал со мной с тех пор, как я отказался заняться делом того очаровашки из рейтинга «Форчун-500», обвиняемого в сексуальном домогательстве. Это было три месяца назад. А сейчас ты приходишь сюда как к себе домой и швыряешь еще одно дело, которое мне не нужно. Я занят, пап. Мы с Джин занимаемся счетами…

— Он велел мне идти домой. — Джин уже стояла на пороге. — Я все равно на сегодня уже все закончила, — сказала она, виновато мотнув головой в сторону его отца и всем своим видом намекая, что им следует хотя бы попытаться поговорить.

Черта с два!

Джекс редко терял самообладание. Да, иногда это требовало немалых усилий, особенно в последние дни, но отец, как никто другой, умел его взбесить.

— Да, вижу, ты по-прежнему стараешься не лезть в чужие дела.

— Ничего, переживешь. Это очень простое, даже можно сказать — элементарное дело.

В мире Джексона Каллена все было элементарным — при условии, что он поступает по-своему.

— Раз оно такое простое, возьмись за него сам.

— Нет, они хотят кого-нибудь помоложе, поэнергичнее.

— Я энергичен, да. И я очень энергично ушел из этого бизнеса, — напомнил Джекс. — Ты сейчас можешь сделать то же самое. — Он указал на дверь.

— Господи, Джекс, пять лет прошло с тех пор, как ты бросил свою работу и дал уйти невесте. Пора перестать жалеть себя и снова оказаться в седле.

Джекс швырнул папку через весь стол и встал.

— Уходи.

— Ты меня не слушаешь. Элизабет Уэстон тридцать. Она очень состоятельна, красива, и ее отец — будущий губернатор штата.

— Меня-то это каким боком касается?

— Она хочет семью, и ты ей подходишь.

Джекс рассмеялся:

— Так ты теперь еще и сводничеством занимаешься? Не могу сказать, что меня это удивляет.

— Ты же все равно никого не присмотрел.

Он хотел бы ответить «да, черт подери», но факты — упрямая вещь. Он понимал, что бывший Мэдди — юрист и вдобавок настоящий засранец. Узнай она, что и он в прошлом юрист, — сбежит, сверкая пятками. Даже если чудом удастся убедить ее, что он изменился, маловероятно, что она сможет понять его морально и эмоционально несостоятельную историю. Да он на это и не рассчитывал.

Черт, даже то, что он мужчина, играет против него. Она, видите ли, не в состоянии сейчас доверять носителям Y-хромосомы.

— Такая супруга, как Элизабет, будет незаменима, когда ты унаследуешь мою практику, — продолжил отец.

— Я же говорю тебе, я не собираюсь этого делать.