В тылу врага

«…— Когда началась война, я учился в Курском железнодорожном училище. Как только нам объявили о подготовке к эвакуации, я рассказал об этом отцу. Он, помолчав, огорошил меня:

— Понимаешь, сынок, эвакуация неизбежна, надо эвакуироваться. Но тебе придется остаться здесь…

Я был очень удивлен. Заметив это, отец посвятил меня в глубокую тайну: по заданию партии он должен остаться в эвакуированном городе и организовать подпольную диверсионно-разведывательную группу. Так я стал первым членом этой группы и оставался первым помощником отца в течение всей подпольной деятельности в Курске.

Первыми вошли в нашу группу Елена Антоновна Дунаева, ее сын Дмитрий Иванович Дунаев, командир Красной Армии, вышедший из вражеского окружения. Они квартировали у нас. Затем вступили Михаил Федорович Михалев, Антонина Владимировна Макарова, Софья Евграфовна Чернова.

Курский железнодорожный узел имел стратегическое значение и представлял для советского военного командования особый интерес. По указанию штаба 1-й Курской партизанской бригады, под руководством которого действовала наша диверсионно-разведывательная группа, было необходимо иметь своих людей на железнодорожном узле. И вскоре к нам присоединились слесарь локомотивного депо Василий Бочаров, работница женотдела профсоюза железнодорожников Нина Ковальчук, машинист Павел Алябьев, осмотрщики вагонов Николай Зикеев, Василий Рыбалов, Георгий Гвоздев, заместитель начальника станции Иван Гвоздев. Вошли в группу вышедшие из окружения Михаил Подкосов и Михаил Власов, работавшие до войны в локомотивном депо. Мой отец знал их по когда-то совместной работе. К лету 1942 года в группу входило около тридцати человек.

Это довоенные друзья Павла Павловича-младшего. Они в числе первых вступили в диверсионно-разведывательную подпольную группу Бабкина. Работая на разных объектах железнодорожного узла, они успешно вели разведку и совершали диверсии.

Думал отец и о том, на какую работу пойти, чтобы она позволяла ему вести подпольную деятельность более успешно. Решил устроиться возчиком в похоронное бюро. Должность неприятная и неприметная, но она давала ему возможность бывать в разных местах города, наблюдать, разведывать, собирать необходимые сведения. Ему дали лошадь с упряжью и телегой. Вручили документ немецкой комендатуры, удостоверяющий, что он возчик инфекционных трупов. Это обеспечивало ему неприкосновенность, так как немцам запрещалось использовать такую подводу для своих нужд.

Я поступил на работу в цех к новоявленному хозяину рабочим по засолке кож на бойне, где познакомился с Аней Бочаровой, Зоей Емельяновой и привлек их к подпольной работе среди рабочих. Мы систематически получали сообщения Совинформбюро, размножали и распространяли их среди жителей города. Эти сводки попадали и в больницу, в которой находились не только местные люди, но и раненые военнослужащие Красной Армии — летчики и командиры. Сообщения Совинформбюро распространялись и среди сельского населения Фатежского и Свободинского районов.

Вскоре из разведотдела штаба 1-й Курской партизанской бригады на связь с отцом пришла Клавдия Витяева. Она передала ему задание добыть первые разведданные о противнике. С тех пор наш дом на Театральной, 12 стал явочной квартирой 1-й Курской партизанской бригады. Сюда приходили разведчицы Клава Витяева, Катя Балабанова, Таня Манухина и из Фатежа Мария Глушкова. Они передавали нам приказы командования бригады, а в партизанский штаб уносили разведданные о противнике, об обстановке в Курске и в его окрестностях.

Катя Балабанова передала отцу распоряжение начальника разведотдела штаба партизанской бригады А. Т. Москаленко начать подготовку к диверсиям на железнодорожном узле. Нужно было подготовить тайник и обеспечить доставку тола из Фатежа. Во дворе нашего дома мы с отцом выкопали яму, вложили в нее старые духовки для хранения взрывчатки, тщательно замаскировали их, а сверху поставили собачью будку и привязали к ней злую собаку. Тайник был готов.

Клава Витяева, пришедшая второй раз в Курск, сообщила отцу, что с партизанской базы началась доставка тола и взрывателей для нашей группы. Ему следует послать подводу за ней в Фатеж, а там ее встретят подпольщики и проводят в деревню Новые Дворы к Е. Н. Глушковой, куда партизанами доставлена первая партия взрывчатки и других боеприпасов.

За взрывчаткой отец послал меня на подводе похоронного бюро. В телеге мы устроили тайник, соорудив двойное дно. В Новых Дворах мне помогали маскировать взрывчатку в телеге сыновья Елизаветы Николаевны Глушковой (дом которой был явочной квартирой) Николай и Роман.

Доставка этого тайного груза в Курск прошла успешно. Но в пути следования смерть меня поджидала на каждом метре 50-километровой дороги, особенно во время двух проверок немецкими военными патрулями. Самыми страшными были минуты, когда вражеский патруль обыскивал меня, а затем тщательно перебирал на повозке сено и мешок с продуктами. Я старался скрыть свое волнение. Это мне помогло. Патрули в обоих случаях разрешили мне следовать в Курск.

Как только я привез взрывчатку в Курск, отец сразу же отправил на диверсии подрывников. Первым минировал паровозы машинист Павел Сергеевич Алябьев. Два паровоза, минированные им, взорвались через некоторое время.

Ответственным было задание взорвать бензохранилище, состоявшее из двух десятков цистерн. Вместе с Николаем Ноздрачевым, Михаилом Подкосовым, Василием Рыбаловым я принимал участие в подготовке к диверсии. Каждая цистерна была замаскирована под домик. Выяснив, когда часовые менялись или уходили греться, мы пролезли под проволокой, поставили под одну из цистерн несколько магнитных мин, термитную шашку и ушли незамеченными. Когда загорелась маскировочная сетка одной из цистерн, темнота отступила на несколько кварталов, но бензоцистерны не пострадали. Охрана успела перерубить шнур и потушить пожар. Попытка уничтожить бензобазу не удалась.

В январе 1943 года, во время налета нашей авиации на курский железнодорожный узел, группа подпольщиков напала на немецкое хозяйственное учреждение, располагавшееся в доме № 2 по Театральной улице. Пока немцы сидели в бомбоубежище, В. Рыбалов, П. Алябьев, Н. Ноздрачев, М. Подкосов, я и мой отец забрались в контору и вынесли секретные документы и две пишущие машинки.

После того, как заместитель начальника полиции Кох пригрозил круто расправиться с железнодорожниками, взорвавшими два паровоза и уже несколько железнодорожных вагонов и платформ, мы на время изменили тактику. Железнодорожные вагоны выводили из строя при помощи так называемого «буксида»… Это были небольшие темно-коричневые таблетки, которые легко рассыпались в порошок, как только попадали в масло колесных букс. При движении вагона буксы начинали гореть, плавились шейки осей.

Когда кончился «буксид», стали применять порошок карбида. Эти задания выполняли братья Гвоздевы и Николай Зикеев. Диверсии следовали одна за другой.

В конце 1942 года из штаба 1-й Курской партизанской бригады нам прислали план г. Курска и дали указание нанести на него объекты противника, важные для советской авиации. Это задание выполнили подпольщики Зоя Емельянова и Володя Кириллович.

Осенью 1942 года мы получили очень сложное задание: собрать данные о немецком военном аэродроме и сведения об охране мостов через реку Сейм на участке Клюква — Конорево и через Сейм в Рышково. Собрать сведения о вражеском аэродроме отец поручил Чернову Николаю Федоровичу и мне. Чернов, инженер-строитель по специальности, нарисовал план аэродрома и нанес его объекты военного и хозяйственного значения.

Сведения об охране мостов были собраны моей сестрой Любой Бабкиной и Клавой Витяевой, которая пользовалась паспортом моей матери Зинаиды Ильиничны Бабкиной (обе имели внешне большое сходство). Затем на куске тонкого полотна начертили планы обоих мостов. Эти сведения были переправлены в штаб 1-й Курской партизанской бригады.

Вскоре советские самолеты совершили удачный налет на вражеский аэродром. Бомбами были повреждены или уничтожены фашистские самолеты, зенитные точки, взорвано бензохранилище…».