В тылу врага

…Очень хотелось жить, вернуться домой.

«Неужели все пропало? Неужели напрасны наши старания?» — с острой болью отдается в душе.

Постояв с минуту, часовой пошел своей дорогой. Мариана перевела дух: «Не заметили ничего. Господи, какое счастье…»

А вот и спасительный проход. Мариана подползает к нему. Ее сразу подхватывают сильные руки. Гриценко не выдержал. Заметив приближение девушки, он просунулся сам в отверстие, помог выбраться, чтобы она не наткнулась на проволоку.

Молча они отползли от ограждения. Иван накинул плащ, зажег шнур. Оба поползли обратно. Рассчитав, что горящий шнур уже должен приближаться к горючему, встали и бросились бежать что было духу.

Едва они успели отбежать на пригорок, как раздался страшный взрыв. Разведчики обнялись. Мариана, сама не зная почему, прошептала: «Спасибо». Только теперь она ощутила невероятную усталость и острую боль в затылке. Они постояли минут пятнадцать, глядя, как полыхало, все разрастаясь, зарево пожара.

— Эх, хорошо бы сейчас нашим соколам долбануть с воздуха. Порядок был бы полный, — сказал Иван. — Да погода неважная.

— Погода действительно нелетная, облачность низкая, — ответила Мариана. — А жаль… Такой ориентир.

Ее прервал надвигавшийся с востока гул моторов.

— Неужели, милые, идете? — почти вскрикнула она вслух, и по щекам ее полились непрошенные слезы. А на складе творилось что-то ужасное. Густую пелену ночи разрывали столбы дыма и огня, освещая все вокруг.

Советские самолеты, согласно договоренности, зашли на цель. Паника среди немцев еще больше усилилась. В эту ночь аэродром был полностью выведен из строя. Дождливая нелетная ночь способствовала тому, что фашистские самолеты оказались на аэродроме и почти все были основательно искалечены.

Добравшись на рассвете домой, Мариана поднялась на чердак и радировала на «Большую землю»: задание выполнено!

— Теперь надо быть начеку, — предупредила Мариана Гриценко. — Утром фашисты бросятся искать виновных.

— Сейчас и умереть не страшно, — радовался Иван, — все-таки кое-что для Родины сделано…

— Умирать всегда страшно, — возразила Мариана. — Да и живыми мы полезнее. Сделано-то не так уж много… Но ничего, Ваня, это только начало. Добро, что удачно сошло.

— Трудная у тебя профессия, Мариана. Даже завидно становится. А я так-то неудобно себя чувствую.

— Наоборот. Ты должен чувствовать себя очень удобно. Разве без тебя я могла бы выполнить вчерашнее задание?

— Так-то оно так, но все же… Ты женщина, а делаешь вон какие дела. Не то, что я…

Мариана поняла, что Гриценко что-то хочеть сказать, но не решается.

— Что тебя мучает, Ваня?

Помолчав, он ответил:

— Я был в армии, раненым в плен угодил. Понимаешь, раненым! И вот тяжело у меня на сердце, точно виноват в чем-то.

— Почему виноват? Ведь не по своей воле ты в плен попал? И не один ты. Сколько хороших людей, настоящих патриотов, томятся в лагерях. Думаешь, все они плохие люди и сдались в плен с поднятыми руками? Ничего подобного! Большинство из них сражалось до последнего, прикрывая позиции, чтоб вся часть могла отойти. Многие из них ранеными были взяты в плен… Ты только работай так, как до сих пор. Командование верит тебе.

— Твоими бы устами да мед пить. Боюсь только, что многие иначе смотрят на это, — промолвил Гриценко. — Ну поживем — увидим.

Красная Армия продвигалась все дальше на запад, все ближе к Полтаве. «Иван» появлялся каждый вечер. Это очень радовало Дуню. Она твердо верила, что в каждом самолете сидит ее Володя.

Мариана крепко подружилась с Дуней. Проверенная на серьезных делах, хозяйка стала ее лучшим помощником и другом.

После операции на аэродроме Мариана спросила:

— Дуня! Хотелось бы тебе услышать голос Москвы?

— Господи! Да кто ж не хотел бы этого? Вряд ли найдешь во всей Колодизивке такого человека, за исключением немецких прихвостней. Да и те, наверное, тайком послушали бы.

— Ну так вот, приглашаю тебя в Москву.

— Не шути, Мариана. Не тревожь сердце.

— Так пошли?

— Куда?

— Москву слушать, кажется ясно говорю?

— Свихнулась дивчина, ей богу свихнулась. Не зря ты с неба свалилась, — засмеялась Дуня.

— Идем, идем, а то опоздаем. Сейчас передают обращение Сталина ко всем тем, кто на временно оккупированной территории остались, — тянула ее за руку Мариана.

— Схаменись, дивчина. Куда пошли? Ночь на дворе… — растерялась окончательно Дуня.

— Причем здесь ночь? — засмеялась Мариана и потащила Дуню на чердак.

Дуня покорно полезла за ней. Очутившись на чердаке, она ахнула и широко раскрыла глаза, увидев маленький чуть продолговатый ящик.

— Господи Исусе! — шепнула испуганно Дуня. Мариана показала ей множество приборов, ручек. Все было так ловко прилажено к стенке дымохода, что Дуня ни за что не догадалась бы, что здесь пристроена вторая стенка к дымоходу. Она как-то странно осмотрелась вокруг, будто опасаясь — не спрятано ли здесь еще что-нибудь. В этот момент, казалось, что Мариана — хозяйка дома, а Дуня впервые попала на этот чердак.

— Мать честная, что делается! — вырвалось у нее. — И когда ты только успела все так пристроить? Ведь здесь второй дымоход вырос. А знаешь, незаметно совсем.