В убежище

— Смотрите! Смотрите!.. — вдруг вскрикнула Эбба, она тыкала пальцем в сторону моря и кричала, как мореплаватель при виде долгожданной суши:

— Вон там! Да вот же!

Облака тем временем слегка разошлись, появилась луна, и туман отступил дальше в море, так что видимость была довольно сносная. Эбба указывала на серое пятнышко, мелькавшее меж клочьями тумана: Корабль! Маленькое парусное судно, подгоняемое свежим береговым ветром!

— Ага! — завопил Танкред. — Это они! Плывут себе под парусами! С ценнейшей коллекцией картин… Всем — в моторку! Надо попытаться догнать… Я хочу посмотреть!

Танкред орал, как безумный, и чуть не приплясывал от возбуждения. «Ну и дела!..» — подумал я.

— Как ты, Пауль? Ты поедешь? Я встал и протянул Монике руку.

— Я в полном порядке, — произнес я твердо, но сам заметил, что голос слегка дрожит. — Двинулись!

Мы побежали вниз, к лодке. Я двигался, в общем, неплохо, но когда попытался завести мотор, оказалось, что руки у меня сильно трясутся, я никак не мог ухватиться за шнур. Танкред схватил шнур, и через несколько секунд мы ринулись вперед, в ночное море.

Никогда не забуду эту фантастическую погоню. Позади оставался берег, роскошно иллюминированный свирепым пожаром, желтые отблески пламени вспыхивали даже на отдаленных черных скалах, а по всему полыхавшему дому взрывались новые и новые огненные смерчи. Старое пиратское гнездо бушевало, словно грозный вулкан, издавна копивший в себе разрушительные силы, чтобы однажды внезапно разразиться великолепным всепожирающим буйством. Вокруг нас, окутанное серебристо-серым сиянием луны, сонно колебалось море, безучастное и невозмутимое в сравнении с адским пламенем на берегу. А впереди навстречу густому туману тихо скользил силуэт парусника.

Чем дальше мы уходили от берега, тем круче становились волны, но ветер дул нам в спину, и лодка была хороша. Она энергично рвалась вперед, разрезая вздымающиеся валы, а мотор яростно рычал, как разъяренная гонкой свора охотничьих псов. Вскоре мы нагнали уже не одну сотню метров; расстояние сокращалось с каждой минутой, и очертания судна делались все более четкими в свете луны.

Корабль по размерам был не больше яхты, однако его мачты были значительно выше, чем у современных суденышек Такого класса, а парус оказался весьма устаревшего покроя. Корпус завершался нелепой высоченной кормой в виде закрученной раковины. Весь корабль, и корпус, и паруса, был выкрашен под цвет тумана и очень напоминал маленькую модель парусника у меня в спальне. Вне всякого сомнения, именно этот корабль видел Теннес Тобиасен.

— Надо их догнать, пока не скрылись в тумане! — заявил Танкред, сидевший у руля. — Пауль, как подойдем метров на десять-пятнадцать, включай прожектор!

— Ты хочешь подойти так близко? — вырвалось у меня. — А если они будут стрелять?

— Придется рискнуть! Мы должны рассмотреть повнимательнее! Если полетит пушечное ядро образца одна тысяча восьмисотого года, бросаемся на дно лодки!

«Он еще способен шутить!» — подумал я.

Мы приблизились к паруснику на расстояние хорошего футбольного удара. Я уже мог различить серые фигуры тихо двигавшиеся по палубе, двух человек, неподвижно стоявших у борта. Очевидно, они наблюдали за нами. Мне показалось, что по перилам скользнула черная тень — неужели кошка? Моника судорожным движением схватила мою руку, я ощутил ее частый, тревожный пульс.

Вот мы уже близко: не более тридцати метров разделяет нас, но тут произошло неожиданное. Сила ветра ничуть не изменилась, однако парусник внезапно увеличил скорость, и за секунду расстояние между нами резко возросло.

— Уходят! — крикнул Танкред. — Прожектор! Я повиновался. Яркий пучок света вонзился в ночную мглу. На мгновение наш прожектор выхватил из зыбкого, нереального месива четкую картину. Высокий борт, витая корма, паруса… Судно развило немыслимую для парусной яхты скорость, словно огромная птица, влетело оно в клубящийся туман и растаяло.

Тут случилось такое, о чем я и сегодня не могу вспоминать без ужаса. Эбба, сидевшая рядом с Моникой, вдруг вытянула руки вперед и закричала звонким, срывающимся голосом:

— Йорген! Йорген!

Она поднялась и, хватая воздух руками, слепо таращилась в туман, туда, где скрылся корабль. Моника выпустила мою руку и попыталась ее обнять, но Эбба, казалось, ее не заметила, она кричала, как раненая птица, и рвалась прочь. Танкред бросил руль и в отчаянном броске повалил ее на дно лодки. Все закачалось у меня перед глазами, я услышал, как он кричит:

— Моника, сядь к рулю!

Не понимаю, как мы не перевернулись? Монике чудом удалось добраться до кормы и выключить двигатель. Лодка выровнялась.

Плотная стена серого тумана стояла прямо передо мной, мы буквально уткнулись в нее носом. Эбба уже не кричала, а громко плакала. Танкред сжимал ее в объятиях и что-то тихо говорил. Я был перепутан, оцепенел, как кролик, и едва дышал. Наконец, я сообразил, что пора уже выключить бесполезный прожектор. Пальцы с трудом повиновались — видно, я еще не полностью восстановился после полученного удара по голове.