В ветвях Мнемозины

Девятого мая Василий снова приезжает в Петроград. «Днём 11 гуляли, вечером дома. 12 и 13 мая оба дня провели в разных приготовлениях к свадьбе. Как всенощную 14, так и литургию стояли в Смольном соборе. Уже за литургией я испытывал некоторые волнения и чувства, подобные пасхальным. И чем ближе было время к венчанию, тем более и более овладевали мною эти «торжественные» чувства».

14 мая в семь часов вечера в Смольном соборе состоялось венчание. Из родных Василия на венчании был только брат Алексей: «Милый и дорогой мой братец Алёша благословил меня образом Христа Спасителя (вместо дорогого Папы, который не имел никакой возможности приехать в Петроград)».

Свадьба Василия Попова и Веры в Петрограде. 14 мая 1917 года

Фотография из семейного архива Олейник Ю. Ю.

Запись в дневнике от пятого сентября 1917 года: «Положение России день ото дня ухудшается. С первого сентября Россия объявлена республикой. Но от этого «манифеста» Временного правительства, кажется, «не получилось никакого впечатления». Фактически, конечно, сразу же после революции Россия стала демократической республикой, но объявление её таковой Временным правительством есть не что иное, как узурпация прав Учредительного собрания».

Шестого декабря 1917 года в Киеве состоялось торжественное открытие «Демократического Христианского Православного религиозно-просветительного союза г. Киева». Василий Николаевич Попов был избран председателем этого общества. В дальнейшем, видимо, оно было переименовано в «Братство во имя Воскресения Христова».

Когда начались гонения на церковь, православные братства стали наиболее действенной формой её самозащиты. Поместный Собор 1917–1918 гг. рассматривал их как одну из желательных форм церковно-общественной жизни в новых условиях

Историк русской церкви С. С. Бычков в книге «Большевики против Русской Церкви» на основании дневника В. Н. Попова рассказывает о деятельности Братства Воскресения Христова: «Небесным покровителем Братства считался святитель Николай Мирликийский. Это было одно из первых братств, возникших сразу же после революции.

Братчики регулярно проводили в большие праздники крестные ходы, как в пределах города, так и в близлежащие монастыри, собирались на чтение акафистов. Вне храма собирались на чаепития, хозяйственные заготовки. Зимой же ездили за город на заготовку дров. За годы Советской власти быт братчиков почти не изменился, царствовал патриархальный уклад, изрядно стеснённый хаосом Гражданской войны, голодом и разрухой. Иногда Василий Николаевич ссорился с батюшками (хозяином храма считалось братство, а священники – лишь ставленниками), иногда поучал их.

16 февраля 1919 года Василий получает письмо из Шенкурска от старшего брата Алексея: «Наш милый дорогой Папа пятого февраля здесь, в Шенкурске, в восемь часов вечера расстрелян».

Василий записывает в дневнике: «И в прошлом году на масленице, в субботу, после всенощной, придя в больницу, я нашел Верочку уже усопшей, и ныне после той же всенощной я получил такую горестную весть. Но да будет воля Божия во всем! Долго не имея вестей с севера, я всего ожидал, но не расстрела Папы. Его знали все как врача душ и телес (простыми народными средствами он лечил и с большим успехом – приезжали за десятки верст, даже минуя больницы). Почти 40 лет священствовал; почти 70 лет от роду; тихий, кроткий, никому никогда не отказывал…

Да примет дух его Господь и вчинит в лики святых священномучеников!» Василий записывает в дневнике 13 июня 1919 года: «В Киеве большевики объявляют мобилизацию. Странная мобилизация: идёшь себе по улице, встречаешь милиционеров, вдруг «цап-царап раба Божия» – и повели в участок, затем на суд и если виновен в чём-нибудь против большевиков, то «к стенке», а если нет, то пошлют или окопы рыть, или прямо на фронт».

Запись от 11 декабря 1919 года: «Вот и меня посетили «товарищи красноармейцы» и почистили квартиру мою от «лишних вещей» тысяч на 12 по нынешним ценам. Были они в моё отсутствие в шесть часов вечера пятого декабря, как раз во время всенощной на день Святителя Николая Чудотворца. Пришли семь человек «подвыпившие» и под предлогом обыска перевернули всё вверх дном, особенно в письменном столе моём, забрали всё ценное и, налив всюду стеарину (электричества в тот вечер не было), ушли «восвояси». Взяли мою зелёную суконную с бархатным воротником студенческую тужурку (её как раз Наталья Стеф. подновила и готовила к святкам как обновку для меня, а посему ей особенно жалко её), солдатскую новую верхнюю рубашку, часы с серебряной цепочкой (подарок Папы мне, когда я перешёл в Духовную академию, а посему мне жалко их как память), два фунта чаю (теперь он ценится больше 1000 руб. за фунт), три верхние летние рубашки, бумажник из тюленевой кожи (куплен мною в Соловецком монастыре), деньги – 350 руб. царскими кредитками и рублей на 20 серебра, две пачки свеч церковных по пять ф. и карманный электрический фонарик. Слава Богу за всё! Теперь я как все».