В видении Бога

Перед отъездом Рамкинкер сказал, что не хочет отпускать Рамдаса одного и нужно найти ему спутника, который присматривал бы за ним. На эту роль вызвался банья (мелкий лавочник), стоявший рядом с ними у вагона.

– Я тоже еду в Читракут, – объявил он, – и был бы счастлив сопровождать его и служить ему.

Предложение было принято, и Рамдас с баньей уселись рядышком. Поезд отъехал от платформы. У баньи имелись стеганое одеяло и лота. Он расстелил одеяло на полке и, уложив на него Рамдаса, стал массировать ему ноги. Оказывая эту услугу, он изливал душу Рамдасу.

– Махарадж, мне опротивела мирская жизнь. Я устал от всех этих хлопот и напастей и тоже хочу стать садху. Возьмите меня под свою защиту и считайте своим учеником.

– Рамджи, – ответил Рамдас, – в мире нет ничего плохого. Это просто неверный настрой твоего ума. Нет никакого смысла давать обет отречения, пока твой ум не охватила острая потребность сорвать покров иллюзии, прячущий Истину у тебя внутри. Иначе ты просто угодишь из огня да в полымя. Нам нужно научиться верному отношению к жизни и миру, только в этом истинное счастье. А чтобы правильно относиться к миру, нужно правильно видеть его. Это видение приходит в процессе постижения Истины, или Бога. Если ты просто отвернешься от мира, то не придешь к освобождению и покою. Взгляни в себя поглубже. И свобода, и радость – в тебе самом. Нужно только победить вожделение, гнев и жадность. Не цепляйся за Рамдаса, он не гуру. Он может показать тебе, где путь, но пробиваться по нему и бороться с препятствиями тебе придется самому. Так что стань учеником Истины.

Похоже, проникновенная речь заставила ум баньи лихорадочно заработать. За весь вечер Рамдасу не удалось вытянуть из него ни слова. Он как воды в рот набрал, и по его виду было невозможно понять, дошел ли до него смысл сказанного. Ночь прошла, и ранним утром поезд прибыл на станцию Читракут. Рамдас и банья вышли в город и двинулись к гряде холмов. Им предстояло одолеть три мили, и по пути между ними вновь завязалась беседа.

– Рамджи, занимаешься ли ты какой-нибудь садханой для концентрации ума? – спросил Рамдас банью.

– Ну а как же. – Банья почувствовал себя задетым. – Иногда я повторяю Божье имя.

– «Иногда» не годится, – возразил Рамдас. – Имя нужно повторять беспрестанно и следить, чтобы поток мыслей о Нем не замирал ни на секунду.

– Лично у меня с этим делом все в порядке, – отрезал банья.

– Рамджи, оставь Рамдаса в покое, – сделал попытку Рамдас. – Ступай своей дорогой, так как Рамдас – одинокий бродяга.

– Нет, нет, – всполошился банья. – Я не собираюсь бросать вас.

– Путь, избранный Рамдасом, чреват страданиями и опасностями. Он храбр и не боится смерти. Ты не представляешь, какие невзгоды и лишения ожидают его спутника, – увещевал его Рамдас.

– Я тоже ничего не боюсь, и как бы вы ни жили, могу приспособиться к любым условиям. Я твердо решил разделить с вами свою судьбу, – торжественно провозгласил банья.

Рамдасу оставалось лишь покориться. Так пожелал Бог. Они достигли центра города и вышли к набережной реки Мандакини. На главной гате[32], где совершали омовение паломники, Рамдас уселся на низкий облезлый помост. Приступ вайрагьи[33], напавший на банью, был в разгаре. Он скинул рубашку и, подозвав проходившего мимо брадобрея, сел на каменную ступеньку, скрестив ноги.

– Обрей меня наголо, – велел он брадобрею. – Я вступаю в санньясу.

– Не за того меня принимаешь, – почуял опасность цирюльник. – Я не собираюсь становиться твоим сообщником и накликать на свою голову проклятия твоей жены и детей.

– Брат, не думай о таких пустяках! Сделай, что я прошу, – уговаривал банья заискивающим тоном. – Ты получишь не только плату за бритье, но рубашку и часы.

Но брадобрей отказался наотрез. Страх проклятия пересилил все прочие соображения, и он не поддался на искушение. Он уже собрался встать и уйти, но банья крепко схватил его за руку.

– Ну тогда обрей голову и лицо, кроме бровей, и оставь только маленький пучок на макушке. На это у тебя не должно быть возражений[34]. Ну так что, сделаешь? – взмолился банья.

Брадобрей решился на компромисс и снял с плеча свою кожаную сумку с принадлежностями для бритья. После пятнадцатиминутной обработки на лице и голове баньи не осталось ни единой волосинки, кроме бровей и пучка на затылке. Рубашка и часы перешли во владение брадобрея вместе с деньгами, причитавшимися за услугу. Банья повернулся к Рамдасу, предвкушая одобрительный отзыв. Но Рамдас мог быть лишь веселым зрителем, наблюдавшим представление со стороны.

У баньи остались засаленная старая шапочка, которую он отшвырнул прочь, два дхоти, маленький кошелек с остатками денег и золотое кольцо на пальце. Одно дхоти он пожертвовал нищему. Теперь его имущество состояло из единственного дхоти, золотого кольца, мелочи и лоты.