В вихре времени

Светлана Ильина В вихре времени

Часть первая

Глава первая

Николай проснулся от громкого стука. Он услышал, как входная дверь сотрясалась от ударов, но не встревожился – это была не судьба, а всего лишь местный дворник, чью беспардонную манеру знал весь дом.

"И ведь ногой стучит, балбес…" – бормотал Елагин, направляясь к двери. Он зевал и злился на мужика – десять лет назад наступил двадцатый век, и цивилизованные люди давно пользуются электрическим звонком. Однако Захар застрял в прошлом и выходить оттуда не собирался.

Николай открыл дверь и хмуро посмотрел на маячившую фигуру в полутьме лестничной площадки доходного дома Замоскворечья: так и есть – дворник собственной персоной в любимом чёрном картузе с лакированным козырьком и в несменяемом холщовом фартуке.

– Ну чего стучишь, Захар? Всех жильцов переполошил! Для кого звонок повешен? – заругался Николай.

– Извиняйте, ваша милость, боюсь я… Вдруг лектричеством вдарит, – зачесал в затылке верзила.

Николай вздохнул обречённо:

– Так что тебе?

– Телеграмма вашему благородию, – засуетился Захар. Он пошарил в кармане и, наконец, извлёк смятую бумагу. – Обещал почтальону передать вам лично в руки-с.

Николай сунул гривенник в шершавые мозолистые ладони мужика.

– Ладно, спасибо, братец, ступай.

– Слушаю-с, Николай Кинстинович, благодарствую!

Телеграмма – это неприятность, если только вы не ждёте поздравлений или прибытия гостей. Так и было – плохая новость: верный слуга отца – Лукич – написал, что у Константина Васильевича случился удар, и он лежит теперь, не встаёт. Сердце заныло от плохого предчувствия. Надо собираться и ехать.

* * *

На Николаевском вокзале Елагину показалось, что все пассажиры вознамерились ехать именно в направлении Москва – Санкт-Петербург. Мест в первом и втором классе уже не было, пришлось довольствоваться третьим – в конце августа многие возвращались из отпусков, и билеты купить было сложно…

Шумные разговоры, детский крик, клаксоны автомобилей смешались в единый гул, не давая Николаю возможности подумать о предстоящей поездке, ни тем более погрустить.

Как уж заведено на Российских вокзалах, путешественники дружно атаковали телеграф, чтобы подать радостную весть о прибытии. Ушлые служащие для экономии времени предлагали готовый короткий текст, оставалось только указать фамилию и адрес. Николай знал, что даже слово “встречайте” было вписано не просто так – оно имело двойной смысл. Если пассажир просил, чтобы его встретили на вокзале, то этим знаком как бы обещал угощение за свой счёт в ресторации. Там и балычок и осетринка хорошо пойдёт под беленькую… А уж когда путешественник не имел достаточных средств, то слово “встречайте” просто вычёркивалось.

Николай не вычеркнул заветное словечко – он рассчитывал на подводу Лукича, но отмечать приезд было не с кем…

* * *

Наконец, недовольно фырча, подошёл поезд. Чёрный паровоз с шипением выпустил облако пара. Старший кондуктор оглушительно брякнул в колокол над головами пассажиров, и под окрики вокзальных служащих все стали быстро расходиться по перрону, волоча за собой пузатые чемоданы, корзины и мешки. Замелькали женские шляпки, обязательные зонтики в руках для дождливой столицы, детские цветные рюкзачки и серо-чёрные сюртуки корпулентных озабоченных мужей. Те обречённо вздыхали и постоянно промакивали платками вспотевшие лбы.

Николай поддался общему суетливому настроению и бросился искать зелёный вагон третьего класса. Он ловко протиснулся между двумя толстыми крестьянками с котомками к свободному месту у окна. Потом засунул чемодан под лавку, достал книгу и удобно устроился для скучной и долгой дороги.

Разговаривать ни с кем не хотелось. Он всё время думал об отце. Совсем недавно, в июле, Николай навещал отца и не заметил ухудшения батюшкиного здоровья. Что же произошло? Что послужило причиной второго удара?

От тяжёлых мыслей его отвлёк любопытный взгляд симпатичной мещаночки, усевшейся недалеко от него, и напомнил о вчерашнем досадном разговоре с родной тёткой, которая замучила его вопросами про женитьбу. А когда узнала, что в ближайшее время Николай жениться не собирается, запричитала, что ему грозит одинокая старость.

В его жизни была одна идеальная женщина – мать, которая умерла, когда ему было двенадцать лет. Её слепая любовь потакала всем прихотям единственного сына: он ни в чём не знал отказа и малейшее желание угадывалось с полуслова. Её внезапную смерть Николай воспринял как предательство. Из-за этого другие женщины его не интересовали, тем более что в гимназии и в университете их и не было. Он с усмешкой вспомнил прозвище «отшельник», коим наградили его друзья. Что ж, может, они и правы – чувства к сердцу он не подпускал. Зато знания поглощал с великой жадностью, словно голодный, оказавшийся на пирушке.

* * *

Поезд медленно тронулся. Мимо поплыл перрон. Опоздавшие бедняги ещё бежали за вагонами, но вскорости и они исчезли из виду. Замелькали дома и деревья. Пассажиры принялись рассматривать друг друга.