В водовороте

- Я на вас нисколько и не сержусь! - отвечала тоже торопливо княгиня и вместе с тем поспешила отойти от Елены и стать около Анны Юрьевны.

Елена при этом невольно улыбнулась про себя: она видела, что княгиня не поняла ни слов ее, ни ее желанья сказать их. Затем Елена начала наблюдать за князем, интересуясь посмотреть, как он будет держать себя в последние минуты перед расставанием с женой. Она непременно ожидала, что князь подойдет к княгине, скажет с ней два - три ласковых слова; но он, поздоровавшись очень коротко с бароном, а на Миклакова даже не взглянув, принялся ходить взад и вперед по зале и взглядывал только при этом по временам на часы.

Наконец, пробил звонок. Все проворно пошли к выходу, и княгиня, только уже подойдя к решетке, отделяющей дебаркадер от вагонов, остановилась на минуту и, подав князю руку, проговорила скороговоркой:

- Прощайте!

- Прощайте! - протянул несколько подольше ее князь.

У княгини при этом глаза мгновенно наполнились слезами. Выражение же лица князя, как очень хорошо подметила Елена, было какое-то неподвижное. Вслед за княгиней за решетку шмыгнула также и г-жа Петицкая. Миклаков, как-то еще до звонка и невидимо ни для кого, прошел и уселся во II-м классе вагонов; княгиня с Петицкой ехали в 1-м классе. Вскоре после того поезд тронулся.

Анна Юрьевна направилась опять к выходу, к своей карете, и, идя, кричала князю:

- Приезжай как-нибудь ко мне обедать!

- Приеду! - отвечал тот, идя в свою очередь с понуренной головой около Елены.

Когда стали сходить с лестницы, барон опять поддержал Анну Юрьевну слегка за руку.

За их экипажем поехали также и князь с Еленой. Выражение лица его продолжало быть каким-то неподвижным. У него никак не могла выйти из головы только что совершившаяся перед его глазами сцена: в вокзале железной дороги съехались Анна Юрьевна со своим наемным любовником, сам князь с любовницей, княгиня с любовником, и все они так мирно, с таким уважением разговаривали друг с другом; все это князю показалось по меньшей мере весьма странным! Но Елену в это время занимала совершенно другая мысль: ей очень не понравилось присутствие Петицкой около княгини.

- Петицкая тоже за границу поехала с княгиней? - спросила она.

- Тоже! - отвечал князь.

- Ну, в таком случае поздравляю: она через неделю же поссорит княгиню с Миклаковым!

- Это уж их дело! - произнес князь.

- Нет, и твое! - возразила ему Елена. - Потому что княгиня тогда опять вернется к тебе!

- Нет, это благодарю покорно! Я ее больше не приму.

- Нет, ты примешь, если только ты порядочный человек! - повторила ему настойчиво Елена.

Князь при этом пожал плечами и немного усмехнулся.

- Я, кажется, по-твоему, все на свете должен делать, что только мне неприятно! - произнес он.

- А не принимай в таком случае на себя роли, которая тебе не свойственна!.. - заметила ему ядовито Елена.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

Вскоре после отъезда княгини Григоровой за границу Елена с сыном своим переехала в дом к князю и поселилась на половине княгини.

Между московской и петербургской родней князя это произвело страшный гвалт. Все безусловно винили князя, даже добрейшая Марья Васильевна со смертного одра своего написала ему строгое письмо, в котором укоряла его, зачем он разошелся с женой.

Князь не дочитал этого письма и разорвал его. Николя Оглоблин, самодовольно сознававший в душе, что это он вытурил княгиню за границу, и очень этим довольный, вздумал было, по своей неудержимой болтливости, рассказывать, что княгиня сама уехала с обожателем своим за границу; но ему никто не верил, и некоторые дамы, обидевшись за княгиню, прямо объяснили Николя, что его после этого в дом принимать нельзя, если он позволяет себе так клеветать на подобную безукоризненную женщину. Николя, делать нечего, стал прималчивать и только сильно порывался заехать к князю и рассказать ему, что о нем трезвонят; но этого, однако, он не посмел сделать; зато Елпидифор Мартыныч, тоже бывавший по своей практике в разных сферах и слышавший этот говор, из преданности своей к князю Григорову решился ему передать и раз, приехав поутру, доложил ему голосом, полным сожаления:

- А тут, по Москве, какая болтовня идет.

- О чем это? - спросил его князь довольно сурово.

- Да вот... все о том, что Елена Николаевна переехала к вам в дом! начал Елпидифор Мартыныч с небольшой улыбочкой. - Раз при мне две модные дамы приехали в один дом и начали квакать: "Как это возможно!.. Как это не стыдно!.." В Москве будто бы никогда еще этого и не бывало... Господи, боже мой! - думаю. - Сорок лет я здесь практикую и, может, недели не прошло без того...

С каждым словом Елпидифора Мартыныча лицо князя делалось все более и более недовольным и сумрачным.

- Ну, я попросил бы вас, - сказал он презрительным тоном, когда Елпидифор Мартыныч кончил, - не передавать мне разного вздору. Я нисколько не интересуюсь знать, кто и что про меня говорит.

Елпидифор Мартыныч, конечно, этим замечанием был несколько опешен и дал себе слово не беспокоить более князя своим участием.

* * *