В водовороте

- А далее... - начала княгиня, но и приостановилась, потому что в зале в это время раздалось: "К-ха!".

- Ах, это мой доктор!.. Ну, вы теперь потрудитесь уйти, - сказала она встревоженным голосом барону.

Тот с удивлением взглянул на нее.

- Да идите же скорее! - повторила ему настойчиво княгиня.

Барон, делать нечего, сошел с балкона и сел было на ближайшую скамеечку.

- Нет, вы дальше!.. Дальше, туда уйдите! - кричала ему княгиня.

Барон пошел дальше.

- Говорят, больная на террасе в саду, значит, здорова, к-ха! - произнес Елпидифор Мартыныч, появляясь из-за стеклянных дверей.

- Получше сегодня! - отвечала ему княгиня.

- И гораздо получше, по лицу это видно! - сказал Елпидифор Мартыныч и сел против княгини. Физиономия его имела такое выражение, которым он ясно говорил, что многое и многое может передать княгине.

- Ну, что же вы узнали о том, о чем я вас просила? - начала та прямо.

- Узнал-с. К-ха! - отвечал Елпидифор Мартыныч.

- Что же?

- А то, что... к-х-ха! - отвечал Елпидифор Мартыныч (во всех важных случаях жизни он как-то более обыкновенного кашлял). - К-ха! Положение, в котором вы подозревали барышню сию, действительно и достоверно оправдывается, к-х-ха!

- Прекрасно, бесподобно; отлично себя устроила! - воскликнула княгиня, побледнев даже в лице.

- Да-с, так уж устроила!.. Мать крайне огорчена, крайне!.. Жаловаться было первоначально хотела на князя, но я уж отговорил. "Помилуйте, говорю, какая же польза вам будет?"

- За что же она хотела жаловаться на него? - перебила его княгиня.

- За то, что дочь погубил, говорит.

- А меня они, как думают, погубили или нет? - спросила княгиня.

Елпидифор Мартыныч молчал.

- Что они меня куклой, что ли, считают, которая ничего не должна ни чувствовать, ни понимать, - продолжала княгиня и даже раскраснелась от гнева, - они думают, что я так им и позволю совершенно овладеть мужем? Что он имеет с этой mademoiselle Еленой какую-то связь, для меня это решительно все равно; но он все-таки меня любит и уж, конечно, каждым моим словом гораздо больше подорожит, чем словами mademoiselle Елены; но если они будут что-нибудь тут хитрить и восстановлять его против меня, так я переносить этого не стану! Они жаловаться теперь за что-то хотят на князя, но я прежде ихнего пожалуюсь на них: отец мой заслуженный генерал!.. Государь его лично знает: он ему доложит, и ей, дрянной девчонке, не позволят расстраивать чужое семейное счастье!

- Чего государю? К-ха!.. Генерал-губернатору пожаловаться вам, так ее сейчас же вытурят из Москвы, - не велики особы! - подхватил Елпидифор Мартыныч.

- Именно вытурят из Москвы!.. - согласилась с удовольствием княгиня. И потом объясните вы этой девчонке, - продолжала она, - что это верх наглости с ее стороны - посещать мой дом; пусть бы она видалась с князем, где ей угодно, но не при моих, по крайней мере, глазах!.. Она должна же хоть сколько-нибудь понять, что приятно ли и легко ли это мне, и, наконец, я не ручаюсь за себя: я, может быть, скажу ей когда-нибудь такую дерзость, после которой ей совестно будет на свет божий смотреть.

- И стоила бы того, ей-богу, стоила бы! - почти воскликнул Елпидифор Мартыныч.

- Потише говорите! - остановила его княгиня. - И вообразите: вчера я лежу больная, а у них вон в саду хохот, разговоры!

- Бесчувственные люди, больше ничего! - проговорил, но не так уже громко, Елпидифор Мартыныч.

- Мало, что бесчувственные люди, это какие-то злодеи мои, от которых я не знаю, как и спастись! - произнесла княгиня, и на глазах ее показались слезы.

Заметив это, Елпидифор Мартыныч сейчас же принялся утешать ее и привел даже ей пример из ветхозаветной истории.

- Авраам-то и Сарра в каких тоже уж летах были и вдруг наложница у него оказалась; однако Сарра[36] настояла же на своем, прогнал он эту Агарь свою в пустыню, и всегда этаких госпож Агарей прогоняют и кидают потом... всегда!

Но княгиню мало это успокоило, и она даже не слушала Елпидифора Мартыныча, так что он счел за лучшее убраться восвояси.

- Прикажете послезавтра приезжать к вам? - спросил он.

- Нет, мне теперь лучше, - отвечала княгиня.

- Хорошо-с! - сказал Елпидифор Мартыныч и к экипажу своему пошел не через залу, а садом, где, увидав сидящего на лавочке барона, заметно удивился. "Это что еще за господин и зачем он тут сидит?" - подумал он про себя.

Барон же, увидав, что доктор уехал, не медля ни минуты, вошел на террасу и сел на этот раз не на стул, а на верхнюю ступеньку лестницы, так что очутился почти у самых ног княгини.

- Удивительное дело! - начал он развязно и запуская руки в маленькие кармашки своих щегольских, пестрых брюк. - До какой степени наши женщины исполнены предрассудков!

- Женщины? Предрассудков? - переспросила княгиня, все еще находившаяся под влиянием дурного впечатления, которое произвел на нее разговор с Иллионским.

- Да!.. Так называемой брачной верности они бог знает какое значение придают; я совершенно согласен, что брак есть весьма почтенный акт, потому что в нем нарождается будущее человечество, но что же в нем священного-то и таинственного?