В водовороте

- И князь поручил мне сказать вам, - говорил Миклаков с какой-то даже жестокостью, - что как он ни дорожит вашим спокойствием, счастием, но возвратиться к прежнему чувству к вам он не может, потому что питает пылкую и нежную страсть к другой женщине!

Княгиня при этих словах из пылающей сделалась бледною.

- С недобрыми же и нехорошими вестями пришли вы ко мне! - проговорила она.

- Что делать! - произнес в свою очередь невеселым голосом Миклаков. Но мне хотелось бы, - прибавил он с некоторою улыбкою, - не только что вестником вашим быть, но и врачом вашим душевным: помочь и пособить вам сколько-нибудь.

- Нет, мне никто и ничем не может пособить! - произнесла княгиня, и слезы полились по ее нежным щечкам.

- Будто?.. Будто печаль ваша уж так велика? - спросил с участием Миклаков.

- Очень велика! - отвечала ему княгиня.

- Гм!.. - произнес Миклаков и после того, помолчав некоторое время и как бы собравшись с мыслями, начал. - Вот видите-с, на свете очень много бывает несчастных любвей для мужчин и для женщин; но, благодаря бога, люди от этого не умирают и много-много разве, что с ума от того на время спятят.

- А это бывает же? - спросила княгиня.

- Бывает-с это! - отвечал ей Миклаков торопливо. - И, по-моему, лучшее от того лекарство - самолюбие; всякий должен при этом вспомнить, что неужели он все свое человеческое достоинство поставит в зависимость от капризной воли какого-нибудь господина или госпожи. Нас разлюбили, ну и прекрасно: и мы разлюбим!

- Хорошо, разлюбим; а как не разлюбляется? - возразила княгиня.

- Что за вздор: не разлюбляется! - воскликнул Миклаков. - Для этого, мне кажется, стоит только повнимательнее и построже вглядеться в тот предмет, который нас пленяет - и кончено!.. Что вам, например, по преимуществу нравится в князе?

Княгиня некоторое время затруднялась отвечать на такой вопрос.

- Ум, конечно? - подхватил Миклаков.

- Разумеется, ум, потому что мужчина прежде всего должен быть умен, проговорила княгиня.

- Совершенно верно-с... Жаль только, что женщины иногда совсем не то принимают за ум, что следует!.. В чем именно, по-вашему, ум князя проявляется?

- Как вам сказать, в чем... Каждое слово его показывает, что он человек умный.

- Гм... слово! - повторил Миклаков. - Слова бывают разные: свои и чужие, свое слово умное придумать и сказать очень трудно, а чужое повторить - чрезвычайно легко.

- Так неужели вы думаете, что князь все говорит чужие слова? - спросила княгиня с некоторым оттенком неудовольствия.

- Я тут ничего не говорю о князе и объясняю только различие между своими словами и чужими, - отвечал Миклаков, а сам с собой в это время думал: "Женщине если только намекнуть, что какой-нибудь мужчина не умен, так она через неделю убедит себя, что он дурак набитейший". - Ну, а как вы думаете насчет честности князя? - продолжал он допрашивать княгиню.

Та даже вспыхнула от удивления и неудовольствия.

- Господи, вы уж его и бесчестным человеком начинаете считать!.. Худого же князь адвоката за себя выбрал, - проговорила она.

- Я опять-таки повторяю вам, - возразил Миклаков, - что я желаю только знать ваше мнение, а своего никакого вам не говорю.

- Какое же тут другое мое мнение будет; я, без сомнения, признаю князя за самого честного человека!

- То есть почему это так? Может быть, потому, что, имея семьдесят тысяч годового дохода, он аккуратно платит долги по лавочкам и по булочным?

Княгиня опять вспыхнула.

- Нет, не потому, - сказала она явно сердитым голосом, - а вот, например, другой бы муж всю жизнь меня стал обманывать, а он этого, по своей честности, не в состоянии был сделать: говорит мне прямо и искренно!

- Что ж прямо и искренно говорить!.. - возразил Миклаков. - Это, конечно, можно делать из честности, а, пожалуй, ведь и из полного неуважения к личности другого... И я так понимаю-с, - продолжал он, расходившись, - что князь очень милый, конечно, человек, но барчонок, который свой каприз ставит выше счастия всей жизни другого: сначала полюбил одну женщину - бросил; потом полюбил другую - и ту, может быть, бросит.

- И все мужчины, я думаю, такие! - сказала княгиня.

- Нет, не все мужчины такие, - произнес Миклаков.

- Кто же? Вас, что ли, прикажете считать приятным исключением? спросила его колко княгиня.

- Да хоть бы меня, пожалуй! - отвечал ей нахально Миклаков.

Княгиня пожала плечами.

- Скромно сказано! - проговорила она опять с насмешкой.

Ее не на шутку начинали сердить эти злые отзывы Миклакова о князе. Положим, она сама очень хорошо знала и понимала, что князь дурно и, может быть, даже нечестно поступает против нее, но никак не желала, чтобы об этом говорили посторонние.

Миклаков с своей стороны видел, что он мало подействовал на княгиню своими убеждениями, и рассчитал, что на нее временем лучше будет повлиять.

- А что, скажите, чем вы занимаетесь?.. На что тратите вы ваш досуг? спросил он ее.

- Да ничем особенно не занимаюсь, - отвечала княгиня.

- Читаете что-нибудь?.. Музыкой много занимаетесь? - продолжал Миклаков спрашивать.

- Прежде много занималась, а теперь и та наскучила.