В водовороте века. Мемуары. Том 1

Ким Си У вернулся на Родину в 1958 году. На протяжении всей своей жизни он делал столь многое в интересах нации, но никогда ни слова не молвил об этом. В результате я тоже не мог узнать, где он находился. Он рассказал своим детям о том, какие отношения имел он с моим отцом и со мной, только тогда, когда заболел в Чончхоне тяжелой болезнью и знал, что ему осталось всего лишь несколько дней до смерти.

Выслушав слова отца, сын его изумился и сказал ему:

— Почему ты ни разу не посетил Полководца, имея такую глубокую связь с ним? Он будет очень рад, когда увидит тебя. Сейчас Полководец руководит на месте работой нашего Чончхона. Хоть сейчас пригласить бы его в наш дом, если ты сам не можешь встать. Это же твой долг.

Тогда я действительно руководил на месте работой уезда Чончхон.

Выслушав сына, Ким Си У упрекнул его:

— Перед смертью я говорю вам о прошлых событиях не для того, чтобы вы воспользовались чьей-либо милостью, а для того, чтобы вы, зная историю жизни своей семьи, тоже были преданны Полководцу и поддерживали его изо всех сил. Нельзя задерживать Полководца, занятого государственными делами, хотя бы и на одну минуту…

Вообще Ким Си У был таким прямодушным и добрым человеком. Если бы он последовал совету сына, он, конечно, встретился бы со мною и я тоже увидел бы его. Но этому не суждено было сбыться. И эту досаду я не смогу подавить в себе никогда…

Каждый раз, когда я вспоминаю о периоде, когда я учился в училище «Хвасоньисук» и создавал ССИ, встает в моей памяти наш дорогой Ким Си У. Нельзя и говорить о моей жизни в Хуадяне в отрыве от Ким Си У. Это он оказывал нам наибольшую, неизвестную людям помощь в те незабываемые дни, когда мы в Хуадяне распространяли новые идеи и организовывали ССИ.

ССИ смог вырасти и стать железной когортой непобедимых борцов благодаря тому, что пользовался активной поддержкой таких верных людей, как Ким Си У.

Запечатлев в сердце ожидания такого народа, я отправился в Гирин с далеко идущими замыслами и твердой решимостью осуществить их на деле.

5. Ли Гван Рин, героиня Армии независимости

Когда я вернулся в Фусун, бросив учебу в училище «Хвасоньисук», у нас дома гостило немного деятелей движения за независимость по сравнению с прошлым. Было слишком тихо и грустно в доме, где раньше чуть ли не каждый день бывали гости.

В Фусуне произвел на меня неизгладимое впечатление образ Ли Гван Рин. Она проживала в нашем доме после смерти отца. Говорили, что О Дон Чжин прислал ее в наш дом со словами: «Ты, Гван Рин, обязана многим Ким Хен Чжику, и твой долг — идти в Фусун и хорошенько помогать матери Сон Чжу».

Ли Гван Рин жила вместе с моей матерью, занимаясь работой Южноманьчжурской федерации по просвещению женщин.

Она была женщина стойкого и оптимистичного характера, владела глубокими знаниями и военным искусством, была очень красива, отличалась твердой волей и мужеством. Пожалуй, тогда в Корее не было больше такой знаменитой женщины, как Ли Гван Рин.

В ту пору феодальные обычаи давали себя знать так сильно, что женщины были вынуждены даже закрывать лицо вуалью, выходя на улицу. А Ли Гван Рин даже ездила на коне, одевшись в мужскую одежду. И люди смотрели на нее с удивлением, будто пришла она из другого мира.

Впрочем, спустя несколько дней после возвращения домой я заметил, что у нее как-то меньше стало бодрости, чем раньше.

Она очень удивилась, узнав, что я бросил учебу в училище «Хвасоньисук». Это было понятно. Не легко было поступить в это военное училище даже при желании, и всем не терпелось попасть туда, а тут я покинул его.

Однако, выслушав подробно о причине моего ухода из училища, она сказала, что я принял правильное и смелое решение, и поддержала мою решимость отправиться в Гирин. Но в то же время и грусти своей скрыть не могла.

По-видимому, такой толчок дал ей мой поступок, то, что я отверг училище националистического толка и порвал с ним идейно. Тогда предприимчивая, быстро все воспринимающая Ли Гван Рин, несомненно, глубже чуяла конец Армии независимости и национализма, увидев и такое изменение в моей жизни. И мать тоже сказала, что она переменилась во многом и на днях стала еще больше молчаливой и тихой.

Сначала я просто думал, что это выражение своего рода муки, наблюдаемой обычно у незамужней женщины такого возраста. Тогда ей было 28 лет. То был период раннего бракосочетания, когда 14 —15-летних девушек уже выдавали замуж, закрутив им косы в пучок. А на девушек лет 28 все махнули рукой, говоря, что они в жены уже не годятся. И было не мудрено, что терзается душою из-за своего будущего такая «старая дева», как Ли Гван Рин, что упустила брачный возраст.

Все чаще теперь наблюдался у нее такой мрачный вид, и однажды я спросил ее, почему так осунулось и помрачнело у нее лицо.

Она со вздохом ответила, что время течет неудержимо, а дела, а жизнь не идут, как тебе того хочется.