В водовороте века. Мемуары. Том 2

Слушая такое пространное объяснение старика, я наконец был вынужден отказаться от политзанятия и поручить его Чха Гван Су. Выслушав старика, мы поняли, что он приверженец учения Хо Чжуна[26] и что много часов рассказывал нам именно о книге «Тоньибогам», в которой изложены методы охраны здоровья. Я не знал, как он проштудировал и овладел такими знаниями, но все-таки он был удивительно сведущ в способах беречь здоровье.

Когда мы собирались отправиться из Эрдаоцзяна, старик вручил Чха Гван Су несколько пакетиков лекарств народной медицины — семена лотоса, завернутые в чистую промасленную бумагу, а также сушеные шарики из плодов китайской дерезы, смешанных с медом. Старик сказал:

— Лекарств не так много, но буду рад и благодарен, когда будете употреблять их для укрепления здоровья командира.

Мне было неудобно получать эти тонизирующие средства, приготовленные стариком специально для укрепления своего здоровья. И я вежливо отказался от его подарка.

— Большое спасибо вам за внимание. Но мне неудобно брать лекарства. Разве у нас, молодых, не хватает энергии или крови? Наоборот, вы всю жизнь мучились, не видели ни счастья, ни радости. Прошу принять лекарства обратно и будьте здоровы до того дня, когда Корея станет независимой.

Слушая меня, старик мягко сердится и вновь настойчиво вручает нам в руки эти свои лекарства.

— С жизнью-то у меня все равно конец, принимаю я или не принимаю лекарства. А вы люди другие — авангард борцов за независимость Кореи. Я-то уже гнилушка, а вы еще, как говорится, «зеленая сосна да зеленый бамбук»…

Из Тунхуа наконец вернулся наш связной. Доложил, что командующий Рян получил мое письмо и приветствует вступление АНПА в Тунхуа и сам дал подчиненным задание тщательно подготовиться к теплой встрече с партизанами.

Мы сразу же отправились из Эрдаоцзяна. И уже на привале бойцы и постриглись и проутюжили брюки. Колонны отряда торжественно маршировали в город Тунхуа. По команде бойцы двигались строевым шагом, порой пели революционные песни.

Выйдя на шоссейную дорогу, я поручил отряд Ким Иль Рёну. А сам с Чха Гван Су еще раз вернулся к нашим планам. Мы подробно обсудили план переговоров с Рян Сэ Боном. Все мои замыслы и думы сосредоточились на предстоящей работе с Армией независимости. В моих ушах еще звучали слова старика, хозяина водяной мельницы: главнейшая основа охраны здоровья — как можно меньше размышлять, меньше обо всем беспокоиться, меньше работать, мало говорить и даже как можно меньше улыбаться. Но я, собственно, никак не мог соблюдать такой способ беречь здоровье, который сковывает человеческое действие. Все наши дела от альфы до омеги были процессом творения нужного с нуля, были своеобразным творческим процессом продвижения по новому, никем не проторенному пути. Само дело потребовало от нас больше, чем кто-либо другой, размышлять, заботиться, советоваться.

Меня больше всего интересовало то, с какой позиции Рян Сэ Бон пойдет на переговоры с АНПА. С самого начала Чха Гван Су сомнительно относился к будущему результату переговоров, но я неизменно ставил оптимистический прогноз.

И вот бросилась мне в глаза общая панорама городка Тунхуа. И вдруг мне вспомнился веселый эпизод о Рян Сэ Боне. Это я слышал от моего отца, когда его приковала болезнь к постели. О нем рассказывал мне и моей матери отец, вспоминая каждого из своих товарищей.

Это было в канун Первомартовского движения. В родном краю Рян Сэ Бона крестьяне-бедняки объединились в добровольную организацию земляков «ге», которая выступила главным инициатором превращения суходольных полей в заливные рисовые. В «ге» состояла и семья Ряна. Ему было понятно, что по урожайности рисовая плантация более производительна, чем суходол. И поэтому Рян от всей души поддерживал работы. Но в то время верхушка «ге», упрямые старики, всячески противились новому почину: мол, сельчане пока не имеют опыта рисоводства. Перед весенним севом обострялась ссора между стариками и молодыми, да так, что в селе ни одного дня не проходило без размолвки, которая принимала небывалую остроту после создания «ге».

Но старики были упрямы, как ослы, ни на какой козе к ним не подъедешь. Молодежь ничем не могла их убедить. И в том году «ге» в посевную пору засеяло чумизой и ячменем те поля, которые так хотела перепахать молодежь для рисоводства. Старики дышали спокойно, — теперь, дескать, земледелие «ге» не стало игрушкой в руках неопытной молодежи, полято засеяны, значит, дело дальше пойдет на лад, все, как было, по-прежнему.

Однако Рян Сэ Бон, атаман молодежной группы, все время норовил уловить шанс пустить в дело свою волю.

И вот настала пора высаживать рисовую рассаду на плантации. И однажды ночью, когда на полях кругом квакали лягушки, молодой Рян выгнал быка на поля, которые уже зазеленели ростками чумизы и ячменя. Тут Рян втихомолку перепахал несколько чеков уже засеянных полей и превратил их в рисовые.