В водовороте века. Мемуары. Том 2

Начальник штаба Квантунской армии Итакаки был вынужден выступить по радио: «Японские граждане в Тунхуа! Скоро, завтра утром, к вам придет на помощь из Мукдена наш отряд. Прошу вас пока упорно держаться».

Как выше изложено, после инцидента 18 сентября одновременно с направлением в Маньчжурию комиссии Лиги Наций во всех районах провинции Мукден антияпонские и антиманьчжурские вооруженные силы угрожали японским захватническим войскам и армии марионеточного государства Маньчжоу-Го. И, естественно, был весьма высок боевой дух Корейской революционной армии и Армии самообороны, державших под своим контролем уездный центр Тунхуа.

АНПА вступила в городок Тунхуа вечером 29 июня.

Армия независимости торжественно встретила нас. Местами на улицах виднелись лозунги: «Привет Антияпонской народной партизанской армии!», «Долой японский империализм!», «Добьемся независимости Кореи!» и т. д. Сотни солдат Армии независимости и жители города вышли на улицы, аплодировали и махали руками, приветствуя нас. Рян Сэ Бон, казалось, захотел ознаменовать вступление АНПА в Тунхуа своего рода переломным моментом в расширении и развитии движения за независимость страны.

Наш отряд, прибывший из Аньту, немедленно разделился на две группы. Группа солдат Армии спасения отечества, командуемая Лю Бэньцао, пошла в квартиры китайцев по предложению представителя командования Армии самообороны, а бойцы командуемой мною АНПА остановились в домах корейцев.

И после того как предоставили нам ночлег, солдаты Армии независимости не вернулись к себе и дружно проводили время с нами. К нашему отряду они отнеслись более благожелательно, чем даже мы предполагали. Когда их информировали о нашем приходе из Аньту, они представляли нас как каких-то беспорядочных деревенских мужиков с копьями или мушкетами на плечах. А вот перед ними предстали такие аккуратные «джентльменские» войска. Они не скрывали своего восхищения и зависти.

Ночью я гостил у командующего Рян Сэ Бона.

Хозяин принял меня радушно. Первым долгом я поинтересовался здоровьем Ряна и его супруги, передал им привет моей матери.

— Мы переселились в Аньту. И там моя мать часто рассказывала о вас. Мать наказывала: «Знаешь, сынок, когда умер твой отец, похороны справляли командующий Рян и его друзья. Потом он рекомендовал тебя в училище „Хвасоньисук“. Не забудь, сынок, о его благодеяниях».

Выслушав меня, командующий Рян отмахивался.

— Что ты говоришь! Мы с твоим отцом побратимы. Чего там какие-то благодеяния? Слушай, Сон Чжу, твой отец мне помогал во многом. Думаю об этом с вечной благодарностью ему за это, никогда этого не забуду. Ну а теперь скажи, как здоровье твоей матери? Слыхал, она прикована к постели внутренней болезнью после переселения в Аньту.

— Спасибо за внимание. Болезнь у нее, думается, ухудшилась. В эти дни работает мало, больше лежит в постели.

Наш диалог так начался, как обычно, с осведомления о здоровье.

Я рассказал, какое впечатление произвел на меня городок, когда в Тунхуа вступил наш отряд.

— Сотни ваших солдат вышли на улицу, приветствовали нас рукоплесканиями. Мы тронуты этим все до слез. У бойцов Армии независимости сияли лица — и на душе у нас было хорошо.

— Мои подчиненные, я говорю, воюют не очень здорово, зато они люди гостеприимные.

— Вы слишком скромны. О вас мы слышали еще в Аньту. О том, что вы во взаимодействии с Ляонинской народной армией самообороны Тан Цзюйу окружили и легко заняли уездный городок Тунхуа.

— Но тут нечем гордиться. Сколько у них, у этой Армии самообороны? Увы, десятки тысяч! Если не возьмут его такой силой, то их и кормить незачем.

Рян не так хвалил этот бой, но подробно осведомлял меня обо всех деталях окружения уездного городка Тунхуа.

В такой атмосфере и закончился наш разговор. Я переночевал у него. Но я не сказал ему о цели нашего прихода, и он не потребовал объяснения этого. И это вызвало у меня какую-то тревогу, — почему Рян не спросил о цели нашего похода? Но его радушный прием, искреннее отношение ко мне еще более укрепили мое неизменное убеждение в том, что переговоры пойдут на лад.

Разговор на главную тему пошел на следующий день, после завтрака.

Первым выступил со своим словом командующий Рян. Вначале он сказал, помнится, так:

— Слушай, командир отряда, теперь вся Маньчжурия стала осиным ульем. Многочисленные осы налетают на непрошеного гостя — Японию. Жалить хотят. Тан Цзюйу, Ли Чхун Юн, Сюй Юаньюань, Сунь Сюянь, Ван Фэнгэ, Дэн Темэй, Ван Тунсюань… Все они, я говорю, осы Дунбяньдао. А сколько еще таких ос в Восточной и Северной Маньчжурии?! Время такое. Если мы объединим свои силы и будем воевать здорово, думаю, мы победим. Как ты думаешь, командир отряда?

Его слова совпали с целью нашего похода. За это я был, собственно, благодарен ему и даже счастлив, что сам командущий Рян поискал путь к сотрудничеству и стал его инициатором.

Так он с большой высоты смотрит на всю картину движения за независимость Кореи. Я, не скрывая восхищения прозорливостью командующего, всем сердцем воспринял его предложение.