В военном воздухе суровом

- Ребята, фриц блуданул! - послышался ликующий выкрик.

- Не разглядел бы только штурмовиков...

- А если к нам по ошибке плюхнется - вот потеха будет!

Мы еще не успели прийти в себя от неожиданности, а в это время оглушительно захлопали наши зенитки, затрещали счетверенные пулеметы, над головами затенькали пули. Били по низко летящему самолету с другого конца аэродрома.

- Ложись! - последовала команда, и все повалились как подкошенные.

Зенитки продолжали молотить, около нас шлепались осколки, а "мессершмитт" продолжал планировать. В душе мы ругали зенитчиков: ведь прогоняют заблудившегося летчика! Истребитель уже выровнялся у самой земли - вот-вот произойдет касание колесами, но впереди кабины брызнул сноп трассирующих пуль. Летчик на это мгновенно среагировал: дал резко газ, истребитель на форсаже с дымным следом круто полез вверх. Шасси спрятались в крылья, разворот - курс на запад.

- Спугнули, олухи! - крикнул Васильев, но "мессершмитт" в это время опустил нос, пошел к земле, скрылся за стоянками штурмовиков. Там поднялась пыль.

- Сел! Сел!

Все забыли о мисках с борщом, бросились к месту приземления. Каждому хотелось быть там первым, но впереди оказался наш оперуполномоченный СМЕРША капитан Тарасов. Хоть и был он тучноват, но бежал так резво, что за ним не поспевал легкий Костя Аверьянов. В правой руке у Тарасова был пистолет. Мы тоже опомнились, каждый потянулся к кобуре - ведь сейчас придется фашиста с боем брать...

"Мессершмитт" с черными крестами лежал на брюхе. На его крыле стоял с поднятыми руками светловолосый крепыш в голубой майке. В одной руке у него пистолет - держит его за ствол рукояткой вверх, - в другой шлем с планшетом. Подоспевший первым Тарасов ловко выхватил у фашистского летчика пистолет, провел ладонями по туловищу до колен, взял какие-то документы. А широколицый блондин улыбался и повторял чужое, но вроде бы и похожее на наше русское слово.

Сержант Васильев после быстрого бега часто дышал и с близкого расстояния пристально смотрел на своего заклятого врага. А враг этот на вид симпатичный, фигурой и лицом вышел поскладнее самого Васильева, приятно улыбается. "Посмотреть бы на тебя в тот момент, когда ты целился по нашему самолету, подумал Васильев. - Какое у тебя тогда было выражение лица? Не одного, конечно, завалил, а теперь прикидываешься овечкой".

- Что это он про судороги лопочет? - спросил Васильев стоявшего рядом Наумова. - Или от страха руки-ноги сводит?

- Не судороги, а судруги... Это по-чешски значит - друзья.

- Их всех подряд надо на гребешке давить. Я бы его сейчас кутними зубами раскусил и выплюнул. Друг нашелся...

- Был врагом, а теперь, может, осознал.

К летчику подошел командир полка, разрешил опустить руки. Тот протянул ему шлем с очками - в подарок. Шлем не кожаный, как у нас, а плетенный частой сеточкой, чтобы шевелюра не выпадала. Очки со светофильтром: в них даже если против солнца лететь - не ослепляет, - таких у нас тоже не водится. "Вот, заразы, как все предусмотрели", - подумал Васильев. А летчик уже представляется нашему командиру:

- Саша Герич, Саша Герич, - и зачем-то показывает рукой на фюзеляж с черным крестом. Открыл он люк - оттуда показалась голова. Герич помог выбраться тощему и нескладному человеку в темном комбинезоне. Тот дрожал как в лихорадке.

- Если бы этот увидел, как наши зенитчики им "салютовали", душа бы сразу из него вон, - так оценил Васильев второго противника.

А Саша Герич в это время ходил вокруг самолета, сокрушенно разводил руками: извинялся перед командиром, что не удалось ему передать целый самолет - пришлось из-за зенитчиков на фюзеляж посадить, винт покорежил.

Гурьбой двинулись на командный пункт продолжать прерванный обед. Геричу и его другу-радисту налили по миске остывшего борща. Те с аппетитом уплетали за обе щеки, похваливали. Наблюдая за ними, Васильев почувствовал, что от прежней злости, которая у него комом стояла под кадыком, уже не осталось следа - будто с бортом ее проглотил.

Наш оперуполномоченный исчез - верно, пошел звонить старшему начальнику. Мы время не теряли, расспрашивали Герича. тот охотно отвечал. И все было понятно без переводчика.

- Когда надумал к нам перелететь?

- Давно, да не удавалось. Немцы одних чехов в полет пускать перестали, немецкого напарника дают.

- А как ты Яна в фюзеляж упрятал?

- Он еще с вечера туда залез. А я сегодня полетел к Новороссийску сопровождать разведчика. Высоко летели, боялся, что Ян замерзнет совсем.

- А немец-напарник с тобой летел?

- Летел! Но я хитро спикував, - Герич крутнул ладонью, показал отвесное пикирование.

- Понятно, понятно! - все мы одобрительно кивали головами и смеялись. Тощему Яну во время резкого снижения заложило уши. Он хоть ничего и не слышал, но тоже смеялся со всеми.

У Васильева был наготове вопрос Геричу - сколько тот сбил наших самолетов, но спросить не успел. Подкатил черный трофейный "хорьх", Тарасов пригласил туда наших гостей.